Утро, полдень и вечер - [24]

— Поворачивай обратно, Джон, — сказал один из полицейских.

— Я не есть Джон, — с достоинством возразил старый навахо. Ему уже давно надоели бледнолицые, считающие, что все индейцы Джоны.

— А как тебя зовут?

— Бен Джоу Неззи.

— Ну, так вот, Джоу, возвращайся домой. Чем торгуешь?

Индеец кивнул головой, не совсем поняв вопрос.

— Купишь бусы? — спросил он.

— Не сегодня. Сегодня в город нельзя ехать.

Старик улыбнулся, вытер тыльной стороной ладони усы. Он был убежден, что бледнолицый шутит.

— Сегодня не покупай бусы?

— Ни бусы, ничего другого. Сегодня нет бизнеса.

— Нет би-и-изнеса?

— Нет. Поворачивай. — Полицейский жестом пояснил свой приказ.

— Гм. Нет би-и-изнеса. — Навахо посмотрел на жену. Та шевельнулась, растерянно хихикнула, потом прикрыла лицо одеялом. Старик немного подумал и с достоинством повернул лошадей.

— Сожалею, Джон. Желаю удачи. В другой раз приезжай.

Старый Бен Джоу дождался, когда повозка развернулась и полицейские снова сели на свои мотоциклы, затем рассмеялся. Сначала тихо, про себя, но затем смех прорвался наружу. Бен Джоу хохотал так заразительно, что его дочь и внучата тоже не выдержали. Он никак не думал, чтобы бледнолицые хотя бы один день могли прожить без би-и-изнеса.

Фургон с грохотом катился на северо-запад, и сквозь его парусиновые стены было слышно, как там смеялись. И хотя смех этот был весел и беззлобен, в нем все же чувствовалась какая-то горькая ирония.

Пока Бэрнс разговаривал по междугородному телефону с иммиграционными властями, Бэтт Боллинг раздавал винтовки добровольцам, собравшимся на улице, у входа в контору. Ли Эстабрук записывал фамилии добровольцев и номера винтовок. Приказ был прост: арестовывать всех красных и безработных шахтеров. И жен тоже? Конечно. Эти суки опаснее мужчин. Во главе каждой группы будет поставлен человек с опытом подавления забастовок. В первую очередь надо найти негодяя Арсе, начавшего бунт. Надо разыскать также револьвер Клайда Фоунера, а вернее, какой-нибудь револьвер или вообще оружие. И красную литературу. И прежде всего не бояться винтовки, которую тебе дали, а стрелять из нее. Однако зря палить тоже не следует, понятно? Ну, вот и все, теперь можно отправляться.

Влезая в кузов грузовика, помощники шерифа весело переговаривались.

Бэтт сплюнул. Настроение у него было отвратительное. Куда же все подевались, черт их возьми?

Рамон Арсе рухнул на дно сточной трубы и перевел наконец дух. Слава богу, полицейские мотоциклисты не заметили его. Они даже не остановились. На какой-то миг он почувствовал облегчение, словно его обдало теплой волной, но тут же тело его покрылось испариной, и он содрогнулся. Ему почудилось, что он снова в переулке и, падая, отводит рукой ствол стреляющего в него пистолета. Его глаза полны слез, обожженная рука нестерпимо болит от удара по засохшей, изборожденной колеями земле, и вдруг он чувствует, что свободен. Он спешит уползти в сторону и сбрасывает с ног тяжелые ботинки, которые мешают ему передвигаться. Потом опять слышит, как сталкиваются чьи-то тела, и видит Сирило, который поднимает его и толкает вперед, и он, спотыкаясь, бежит в сумрак, наполненный выстрелами и криками. Стреляли много, но ни одна пуля не задела его.

Рамон заставил себя открыть глаза и встряхнул головой. Господи, ну и дела!

В 10 часов 30 минут машина скорой помощи возвратилась в переулок. Двое мужчин подняли неподвижное тело Кресенсио Армихо и положили его на носилки. Больничный врач наклонился над Сирило Сандобалом, намереваясь поднять и его, но санитар сказал:

— Эй, док, а ведь этот сукин сын дышит!

8. Террор

Ругая себя за трусость, Майк Ковач махнул на все рукой и поплелся в Ла Сьенегиту. Около часа бродил он по боковым улицам Реаты в поисках безопасного места, откуда можно было бы позвонить Лидии. И всякий раз, собираясь зайти в аптеку, в игорный зал или в кабачок, он либо обнаруживал там кого-нибудь из знакомых, либо припоминал что-то нехорошее о хозяине, либо замечал другие признаки опасности. Это заставляло его, почти не задерживаясь, проходить мимо. Как он хотел быть таким же мужественным, как его жена.

Однако, придя домой, он понял, что поступал правильно, остерегаясь малейшей опасности: его ждал Хэм Тэрнер, партийный организатор, не успевший сменить городской костюм и явившийся сюда прямо с денверского поезда. Он ничего еще не знал, заметил лишь, что в городе творится что-то странное.

Тэрнер был голоден, и Майк обрадовался, что может хоть чем-то заняться.

Спустя полчаса после того, как Алтаграсия Арсе вернулась домой, к ней через парадную дверь вломилось несколько вооруженных мужчин. Ее дети, Чучо и Росита, с плачем выбежали в задний дворик, волоча за собой грудного ребенка.

— Раймонд Арчи здесь? — спросил один из головорезов.

— Арси, — поправил второй. — Рэймон Арси.

Алтаграсия уже не плакала и совершенно успокоилась. Вместе с ней в это время были Лупита Фернандес, соседка, в доме который загорелся весь этот сыр-бор, и тихий Мигель Трастеро, секретарь местного отделения Общества защиты американских рабочих. Все трое многозначительно переглянулись. Значит, Рамон жив? Он бежал?