Утро ночи любви - [41]

– Я никогда не думал, что такая деликатная женщина может пить водку, – сказал он, когда официант отошел от их столика.

– Смотря с кем, – пожала плечами Алина. – Я прекрасно разбираюсь в коллекционных винах...

– Это я знаю, – ляпнул он и спохватился: попал!

Но она сделала вид, что ничего не заметила.

– ... но будет смешно, если я сейчас начну капризничать и требовать, чтобы мне принесли бордо.... Представляю, что у них за бордо! – вдруг звонко рассмеялась Алина. – Уж лучше водки!

На столе мигом появился графинчик.

– Шашлык придется немного подождать, – сверкнул золотыми зубами официант.

– Подождем! – тряхнула черными кудрями Алина. И нежно посмотрела на Андрея: – Ну, что же ты? Наливай!

Он разлил водку. И в самом деле: что будет с рюмки-то?

– Давай, Андрей, выпьем за знакомство, – доверительно сказала Алина, подняв свою.

– Да мы, вроде, знакомы.

– Это не то. Мы сейчас выпьем за более близкое знакомство. Ты меня понимаешь? – понизив голос, спросила она.

– Давай, – кивнул он и тоже поднял рюмку. – За знакомство!

Когда выпили, подумал: «А если она меня провоцирует? Пишет на камеру, как я тут с ней пьянствую». Он обернулся, пытаясь определить, кто же из посетителей ею нанят? Но народу в шашлычной было мало, и все заняты едой, выпивкой и собой. «Да ну! Бред! Зачем ей это?»

Повернулся к Алине и поймал ее насмешливый взгляд.

– Расслабься, Андрей. Я просто хочу тебе помочь.

– Интересно, чем? Раскрыть парочку «глухарей», которые на меня повесили?

– Э нет! Это ты сам! Ты же талантливый сыщик!

– Ты-то откуда знаешь? – он попытался сопротивляться обволакивающему взгляду и откровенной лести. Но все равно было чертовски приятно!

– Ты задаешь такие умные вопросы. Я сразу заметила это, когда ты пришел ко мне в первый раз. Сразу становится понятно, что человек занимается своим делом. На тебе, наверное, все ваше управление держится. Или как у вас называется? И, как это всегда бывает, наградами и званиями отличают других.

– Точно! – обрадовался он. Как она все понимает!

– Давай за это выпьем. За твой талант. Я уверена, что все будет хорошо. Они еще пожалеют, что так к тебе относились.

– Да! Они пожалеют!

Не дожидаясь приглашения, он сам наполнил рюмки, и первый поднял свою. Выпил, и рассказ полился сам собой. О том, как судьба к нему несправедлива. Он, Андрюха Котяев, пашет как слон, а коллеги ему просто завидуют, помочь не хотят, напротив, вставляют палки в колеса и все время пытаются подсидеть. Им, а не нему, дают очередные звания, их, а не его, повышают в должности. А ведь они бездари!

– Я давно уже должен быть полковником!

– А ты разве еще не полковник? – округлила глаза Алина.

«Хватит пить», – подумал он. Но тут принесли шашлык. Алина указала взглядом на опустевший графин:

– Под шашлык?

– А, давай!

«Под шашлык» он рассказал ей о последних своих делах и даже о фальшивой экспертизе Эдика Мотало, позабыв, что Алина имеет к этому непосредственное отношение.

– Жалко этого мальчика, – вздохнула Алина, имея в виду, очевидно, Ваню Курехина.

– Да не в этом дело! – махнул он рукой. Потом глянул на нее и осекся: – То есть, конечно, жалко.

– Но главное: тебя не понимают, Андрей. Даже твой друг. Это плохо. И обидно. – Алина мгновенно поняла, что ему нужно. Мальчик мальчиком, но себя любимого гораздо жальче. Особенно после выпитой водки.

Как-то незаметно они усидели и второй графинчик. Принесли третий. Он осмелел настолько, что спросил:

– Неужели тебе здесь нравится? У тебя же столько денег!

– Ну и что?

– Так надо это... Осетрину кушать.

Дальше чем на осетрину его фантазия, даже пьяная, не распространялась. Плавало в затуманенном сознании еще одно словечко «фуа-гра», но казалось очень уж неприличным. Таким, что выговорить его так и не смог, и не мог представить себе, что бы это могло быть? Зверь или птица? А может, рыба? В общем, фуа... фуа...

– Какой ты милый, когда пьяный, – низко рассмеялась Алина, увидев, как он шевелит губами. И пробасила: – И забавный...

– Я не пьяный, – запротестовал он. – Я не могу быть пьяным, потому что я за рулем!

– Ну конечно.

– Какая ты красивая...

Он решился, наконец, ее рассмотреть. Лидия Ивановна, училка из городка, где родилась Алина, заявила, что она, мол, не красавица, просто умеет себя подать. Это из зависти. Как это Алина Вальман не красавица? Самая настоящая красавица! И такая простая! Как она все понимает!

Алина молчала и улыбалась, пока он ее рассматривал. Она, похоже, всегда делала то, что от нее хотели, и говорила то, что от нее ожидали услышать. Угадывала так точно, что собеседник проникался к ней неизмеримой благодарностью, потому что общение с Алиной Вальман было легким и приятным. Та же Лидия Ивановна это признавала. Даешь зарок обходить стороной, а увидишь и невольно останавливаешься, улыбаешься в ответ, начинаешь отвечать на вопросы, сначала неохотно, а потом, разгорячась, выкладываешь всю подноготную. Алина читала душу как открытую книгу, и в самых интересных местах делала закладки. Потом, при следующем сеансе общения, возвращалась к ним, постепенно раскручивая собеседника на откровенность и попутно решая свои проблемы. Но думать об этом не хотелось, речь лилась сама собой, ведь найти благодарного слушателя так трудно.