Утро (Из дальнего прошлого) - [4]

Но этика прежних матросов не допускала кляуз по начальству, и оба унтер-офицера не имели смелости сказать, что из-за Зябликова не стоит терпеть и можно бы указать на него.

Рыжий, веснушчатый унтер-офицер наконец предложил сейчас же форменно своротить рожу Зябликова и пристращать, что на берегу его изобьют до полусмерти.

- Тогда повинится! - прибавил рыжий.

Боцман нахмурился и сердито спросил рыжего:

- Это ты куда гнешь? По какой такой совести?

Рыжий заморгал глазами и, точно не понимая вопроса, ответил:

- Я, слава богу, по совести, Иваныч.

- Так не верти лисьим хвостом... Ежели избить сейчас Зябликова, так сразу обозначится, на кого мы указываем... Почище кляузы придумал... А еще "во совести"!

- Невдомек, значит, Иваныч. Не сообразил, значит! - увильнул унтер-офицер.

- То-то непонятливый! - насмешливо проговорил боцман. - На берегу Зябликова проучим, а пока что, как бог даст, какая будет отчаянная разделка от капитана! Он придумает! - прибавил угрюмо боцман.

Все подавленно молчали. Никто не сомневался, что капитан "вгонит в тоску" за Дианку.

Хотя капитан очень редко наказывал линьками и никогда не дрался, а между тем внушал какой-то почти суеверный страх именно редкостью, но зато и беспощадностью наказаний.

И главное - он словно гипнотизировал матросов своею загадочною молчаливостью и суровою нелюдимостью. Всегда наверху во время штормов и непогод, чистый "дьявол", как говорили матросы, спокойный, никогда не испытавший ни малейшего страха, он в другое время редко выходил наверх из каюты и никому, ни офицерам, ни матросам, не сказал за год ни одного приветливого слова. Только одной Дианке и показывал расположение. Мартышку, как все звали на клипере капитанского вестового, ни разу не ударил. А Мартышка боялся капитана несравненно больше, чем прежнего своего драчуна капитана.

Мартышка испуганно на баке рассказывал:

- И лба не перекрестит. И ничего не боится. И глаза страшные, такие пронзительные и горят. И все читает книжки. И ни разу к обеду офицеров, по положению капитанскому, не звал. И в кают-компанию его никогда не звали. Одним словом, вовсе будто с дьяволом знается! - таинственно прибавлял Мартышка.

- Однако валим, братцы, и к местам! - проговорил боцман, закрывая заседание.

- А я, Иваныч, сейчас попытаю Елисейку... - неожиданно сказал кривоглазый матрос.

- Как?

- А добром, Иваныч.

- Прост ты, Бычков!.. С Елисейкой ни крестом ни пестом... Оглашенный!

- Не говори, Иваныч. Знал такую загвоздку. Был на "Орле" со мной такой же оглашенный. Ругали да били его до точки и вдруг... добром. Он и поворот на другой галц!

- Что ж, попытайся, Бычков... Только зря...

Все поднялись наверх.

Боцман стал обходить палубу и, приглядывая за "убиркой", покрикивал:

- Поторапливай, черти! Не копайсь, братцы, такие-сякие.

И, когда замечал очень подавленные лица молодых матросов, тихо прибавлял:

- До срока не входи в тоску... Духом не падай, матросики!.. Чище валяй... Не жалей суконок...

И в грубоватом голосе боцмана звучала подбодряющая, почти ласковая нотка.

Тем временем Бычков "пытал" Зябликова "добром".

- И команда не верит?.. А ты, Бычков, хоть и по-хорошему пытаешь спасибо и за то, - а зря пытаешь! Не топил я Дианки... Знаешь ты, кто ее потопил?

- А кто?

- По моему понятию, сам капитан и потопил.

- Это как же понять, Зябликов?

- Обмозгуй и поймешь! Не мирволь он подлой суке... при нем бы и осталась. Не было бы и смуты... Капитан, значит, совсем виноватый, что решился своей собаки... И выходит, быдто сам потопил... Смотри за подлой, чтобы не кусала людей... И что еще объясню, Бычков?..

- Что?

- Загадливый у нас капитан... Страшный!.. А может, не такой он окажется страшный. И дойдет, что сам виноват. Тоже и понять надо всякого человека... Вы не понимаете и думаете: большая будет отместка, а я понимаю его и за Дианку не боюсь, хоть и помню, как меня приказал разделать! хвастливо проговорил Зябликов.

Бычков сообщил боцману о неудаче своей попытки и о словах Зябликова и прибавил:

- А ведь Елисейка правду выдумал.

- То-то подлец с понятием... Не держи капитан такой собаки! - сердито сказал боцман. - А Елисейка врет... Это он потопил Дианку!.. - прибавил боцман.

- А бог его знает, Иваныч. Он ли? И хвастает, что не боится капитана за Дианку. Не такой, мол, страшный.

- А ты верь! И прост же ты, Бычков. Вовсе ты прост!

Пробило шесть склянок.

- Пойти к дырявой душе!

И боцман пошел на мостик.

- Разыскал? - спросил старший офицер.

- Никак нет, ваше благородие!

- Так укажи, кого подозреваешь!

- Ни на кого не имею, ваше благородие.

- Так ты Зябликова покрываешь? Вот ты какой боцман. Я тебе покажу! говорил взбешенный старший офицер.

И он наскочил на боцмана и подносил к его темно-красному широкому носу свой маленький белый кулак.

Боцман не спускал своих вытаращенных глаз со старшего офицера.

Тогда он ударил боцмана по лицу и, словно бы вдруг облегченный, крикнул:

- Ступай!..

И, обратившись к вахтенному офицеру, сказал:

- Конечно, это тварь Зябликов! Я так и доложу капитану.

В ту же минуту из капитанской каюты выскочил Мартышка и подбежал к боцману.