Утро - [12]

Байрам даже растерялся.

"Ну и странный человек, этот Мешадибек! Кто же учится после тридцати лет? И на что рабочему газета или книга? Бекам или каким-нибудь важным господам, может быть, и хочется поразвлечься, а рабочему человеку это ни к чему. Отстоишь с утра до вечера у тисков, и скорее бы завалиться спать", подумал он. Но вслух этого не сказал. Ответил уклончиво:

- Сказать правду, бек, я еще не задумывался над этим. Мне бы только заработать семье на хлеб, и я буду благодарен Аллаху.

- Зря это вы, зря так думаете. Учиться всем надо. - И Азизбеков с такой укоризной посмотрел на Байрама, что тот, не выдержав его взгляда, опустил голову. - Как бы владелец завода ни заботился о своей выгоде, все равно он обязан научить своих рабочих грамоте. И почему, скажите мне, бакинский рабочий не должен знать о том, что делается на белом свете? Почему бы ему не поинтересоваться, как живут его товарищи в Петербурге, Москве, о чем они думают?

Шум станков мешал Байраму слушать Мешади, но общий смысл сказанного все-таки не ускользал от него. А Мешади, продолжая в том же духе, говорил:

- Я посоветую дяде открыть при заводе вечерние курсы. Ну что ж, сейчас вы работаете двенадцать часов, а если будете еще и учиться, придется работать меньше, - скажем, восемь.

Байрам даже улыбнулся, услышав наивные рассуждения инженера.

- Вероятно, если бы я сам был хозяином, никогда бы не согласился на это! А чем же Рахимбек тогда возместит эти недоработанные на него четыре часа? Так не только не получит прибыли, но и растеряет все, что имеет!

- Что же здесь невозможного? - стоял на своем инженер. - Пригласит дядя учителя. Поучитесь по вечерам часа три-четыре и станете грамотными людями.

"О чем он толкует? Кто же будет работать, если мы начнем учиться?" подумал Байрам и. чтобы скрыть от Азизбекова недоверчивую улыбку, провел рукой по лицу, как будто стирая копоть, и покачал головой. "Кажется, этот молодой бек совсем не знает жизни. Шутка ли, прибавить жалованье такому количеству рабочих, да еще сократить рабочий день на три-четыре часа!"

Азизбеков читал мысли Байрама на его лице, как в открытой книге. Заметив насмешку, которую тому хотелось скрыть, сказал себе: "Ну что ж. Пусть подумает, что к чему, поразмыслит..."

- Вы знаете, товарищ... - произнес он и запнулся. Пожалуй, слово "товарищ", к которому он так привык в Петербурге в дружной студенческой семье, было здесь рискованным. - Вы знаете, дорогой мой, мы живем в такое время, когда мусульманским рабочим нельзя больше отставать от рабочих других наций.

- Отставать? В чем отставать? - И вопросительный взгляд черных глаз Байрама впился в Мешадибека.

"Рано я завел этот разговор, слишком рано. Тут придется начинать с азов, - подумал Азизбеков. - Иначе, я его запугаю. Пропаганду надо вести разумно". Он протянул руку Байраму.

- Мы вернемся к этому разговору в другой раз. Будьте здоровы!

Задумчивый и сосредоточенный, он отошел от Байрама и пройдя между стоящих рядами станков, направился в другой цех.

"Что это с ним? - думал Байрам, все еще продолжая стоять без дела. "Попрошу дядю, скажу дяде", - передразнил он Мешади. - Сказать можно что угодно. Но толк то какой? Ни за что в жизни твой дядя не согласится что-либо изменить. Легко ли, в самом деле? Курсы... Ха-ха-ха! Как говорится - все у нас есть, не хватает только расчески для бороды..."

Зажав болт в тисках, Байрам хотел было приступить к нарезке, но Мешади со своими странными обещаниями не выходил у него из головы. Постороннему наблюдателю могло показаться, что со слесарем случилось что-то неладное: так увлекся он разговором с самим собой - размахивал руками, пожимал плечами и даже горько смеялся.

Рабочий, стоявший у соседнего верстака, тоже усмехнулся.

- Ну и нагородил чепухи хозяйский родственник! К голосу как бы не придерешься, хороший голос, да поет не ту песню. С двенадцати часов на восемь? Здорово!

- Вот именно. Принял нас за младенцев... Думает, так сразу и поверили! Да, загнул... Слыхал, что он говорил про вечерние курсы?

- Слыхал. Какие уж из нас теперь выйдут грамотеи! - И рабочий сердито махнул рукой. - На словах-то сироту жалеют многие, но редко кто подаст краюшку хлеба.

- Этот как будто не похож на других людей, - проговорил Байрам. - Нет, Иманкули, видно, что он добрый человек. Кажется, он инженер?

- Разве ты не заметил молоточки на его фуражке?

- Я все заметил. Ну, что ж. Пусть скажет своему дяде. Всякое бывает. Говорят, - если видать гору, значит, не так далеко до ее подножья.

Рабочие, один за другим, оставив свои тиски и станки, подходили к Байраму. Вскоре вокруг него образовалась толпа. Посыпались вопросы. Байрам кое-как передал им содержание своей беседы с Мешадибеком. И начались споры. Одни сразу подняли Азизбекова на смех, но в других зародилась смутная надежда.

- Дядя не откажет ему, - говорили самые доверчивые и наивные. - Вот увидите, нам прибавят жалованье!

- Как же! Держи карман шире! - отвечали насмешники.

Толпа вокруг Байрама росла. Страсти разгорались все сильнее. Цех гудел, как встревоженный улей. Насмешники брали верх: