Утро - [10]

- Помню. Но ведь отец никому в жизни не причинил зла.

- Не то, Сусанна. Не в том причина.

- А в чем?

- Ты знаешь моего двоюродного брата Мешадибека?

- Мешадибека? Знаю!

- Это он и такие люди, как он, его товарищи, приостановили резню. Они сказали народу, что есть сила, которая натравливает братьев, простых людей, друг на друга. Против этой силы, нужно повернуть оружие...

- Я слышала то же самое и от отца. Мешадибек говорил, что трудящиеся люди - и русские, и армяне, и азербайджанцы - братья, хотя и разной веры. Вражда нужна только богатым.

- Мы всегда жили как добрые соседи. И теперь я мечтаю только об одном, Сусанна. Я хочу, чтобы мы были и добрыми соседями и близкими родственниками. Самыми близкими...

Сусанна остановилась и круто обернулась к Рашиду. Она не понимала его. Глаза ее широко раскрылись.

- Самыми близкими? Разве это возможно?

- Ты не веришь, Сусанна, что я, азербайджанец, могу от всего сердца полюбить армянку?

Девушка опустила голову. Даже в темноте Рашид видел, как кровь прилила к ее лицу. Она прижала к груди руки.

- Значит, ты...

- Да, Сусанна...

Оба они не договорили. Все было ясно и так. Сусанна только спросила:

- Ты приходил к отцу из-за меня?

- Конечно. Он сшил мне столько обуви, что хватит теперь на всю жизнь.

- На всю жизнь... - повторила взволнованная Сусанна. - На всю жизнь! И вдруг спросила: - Ты слышишь, Рашид, как бьется мое сердце? Оно будет теперь всю жизнь биться для тебя одного...

Они дошли до перекрестка и приближались к своей улице. Страх, который сковывал их, как-то незаметно улетучился. Правда, Сусанна не призналась, что Рашид царил в ее мечтах все эти годы, что из мастерской отца она подолгу смотрела на него в дверную щелку и любовалась им - какой он стал красивый и нарядный. Они принялись вспоминать детство, забавы, черепаху, которую поймал для нее в камнях Рашид. Кому не дороги чудесные воспоминания далеких детских лет?!

Когда Сусанна и Рашид расставались, девушка посмотрела на него долгим взглядом. И Рашид прочитал то, что без слов, говорили ее сияющие глаза: "Я на все согласна".

На следующее утро, проснувшись, Рашид увидел у своей постели мать.

- Хватит упрямиться. Пора сыграть свадьбу, - только и успела произнести она, как сын резко оборвал ее:

- Мать! Если не хочешь, чтобы я навсегда ушел из этого дома, не говори мне о свадьбе. Знай, что я скорее решусь удавиться, чем женюсь на девушке, которую вы мне выбрали, не спросив меня.

Не слушая упреков матери, он наскоро оделся, вышел из дому и направился к Мешадибеку. Но двоюродного брата дома не оказалось. Еще рано утром он куда-то ушел. Тетушка Селимназ поставила перед Рашидом стакан чаю.

- Мешади вчера спрашивал про тебя, - сказала она. - Думал, что ты зайдешь.

- Вчера никак не мог, тетя.

- К свадьбе, наверное, готовишься?

- Да, что-то в этом роде...

- Когда же с божьей помощью будет свадьба?

- Это, тетя, зависит не от меня, а от Мешади. Он должен быть моим сватом.

- Сватом? Как же это так? Ведь невеста у тебя, мне сказали, давно сосватана.

- Сосватана, да не та! Я люблю другую, тетя.

Тетушка Селимназ остолбенела. Не зная, что сказать, она удивленными глазами посмотрела на Рашида.

- Не удивляйся, дорогая тетя. Это уже решено. Я женюсь на другой, попытался успокоить ее Рашид. Он поднес к губам стакан с чаем, сделал несколько глотков и нетерпеливо поднялся со стула. - Интересно, куда ушел Мешадибек?

- Право, не знаю, сынок. Ничего мне не сказал, - ответила не пришедшая в себя старая женщина.

Рашид вышел на улицу и побрел к армянской церкви. Стал в сторонке и, ища глазами Сусанну, разглядывал толпу, высыпавшую на паперть после богослужения.

Простояв тщетно до тех пор, пока не опустела церковь, Рашид отправился на приморский бульвар, побродил там до обеда, раза три наведался к двоюродному брату и, снова не застав его, злой и хмурый, побрел домой.

В дверях он столкнулся с Турабом, который, вытирая платком заплаканные глаза, торопливо выводил из их дома.

- Что это, дружище? Слезы?

- Нет... вам показалось... Что вы! - ответил юноша, пытаясь прошмыгнуть мимо.

Рашид загородил ему дорогу.

- Постой, скажи правду: чем обидел тебя мой отец? Юноша ответил не сразу. Он взглянул на добродушное лицо Рашида, затем опустил голову и произнес глухо:

- Я хотел поступить бухгалтером в контору. Бек согласился взять меня, но потом отказался.

- Причина?

- Сказал: не надо было зажигать спичку, когда перед тобой горячие угли.

Рашид даже не улыбнулся. Он хорошо знал нрав отца. Схватив Тураба за рукав, он силой потащил его к отцу.

- В своем ли ты уме? - с горячностью спросил он отца. - То не нахвалишься на своих "братьев мусульман", а то обижаешь человека из-за какой-то дрянной спички! Постыдился бы...

Рахимбек любил и немного побаивался сына. Он не перечил ему, даже когда был уверен в своей правоте. Тем более теперь ему не хотелось с ним ссориться. Однако Рахимбеку не, хотелось показывать этому ничтожному бухгалтеру в парусиновой куртке, какую власть забрал над ним сын.

Он молча пожевал губами, не зная, как выйти из затруднительного положения.

На веранде неожиданно появился человек.