Утро года - [2]
— Оно эдак, — протянул Максим Иванович.
Роман Сахаров со своей женой Ульяной жил в маленькой хибарке с тремя окошками, всегда заткнутыми тряпьем. У них был сын Гурьян, по прозвищу Орлик. Ушел он из дому семнадцатилетним пареньком неизвестно куда.
— Пойду искать счастье, — сказал Гурьян перед уходом. — Не только для себя, но и для Григория Полынина, и для Яшки Сироткина с матерью.
— Ну что ж, сынок, дело хорошее, — одобрил Роман. — Ступай поищи. Только вот что скажу: счастье — не лапоть, не обуешь на скорую руку. Тут, брат, и голову сложить можно.
— Ежели надо будет, сложу и голову.
Годов пять прошло с тех пор, как ушел Гурьян, а от него не было ни слуху ни духу: как в воду канул.
По соседству с Романом Сахаровым, в землянке, точно крот, жил мой задушевный товарищ Яшка Сироткин с матерью и дедушкой. Отца у Яшки нет. Его придавило деревом, и он погиб тут же, в лесу, на делянке лесоторговца Шагарова.
На другом порядке, в ложбине, стояла изба моего отца. Приземистая, с запрокинутым коньком, изба стояла косо, до смешного взъерошив соломенный чуб.
— У Гриньки Полынина изба-то с форсом. Того и гляди, плясать пойдет, — часто балагурили мужики.
С виду изба хотя и неказиста, но внутри было все на своем месте: глинобитная печь, подтопок, полати, половицы со скрипом и, как полагается, стаи тараканов в укромных уголках. В этой избе «с форсом» нас жило семь человек: отец с матерью, бабушка и мы, ребятишки. Самым старшим был я, средним — братишка Симка, двухлетняя сестренка и совсем еще маленький братишка, названный по настоянию матери Иваном, в память ее отца.
За Бурдовской слободкой стояли три мельницы-ветрянки, а от них вправо и влево виднелись гумна, сенницы, амбары. Под горой, возле Сухой речки, возвышались одноногие колодезные журавли с тяжелыми дубовыми бадейками, опоясанными железными обручами. В мелкой речке плавали гуси, в лужах, зарывшись по уши в грязь и сопя от удовольствия, лежали свиньи. Поодаль, на зеленой лужайке, помахивая хвостами, паслись телята. По дорогам ветер поднимал легкую, как зола, пыль, во дворах перекликались на разные голоса петухи, озабоченно кудахтали куры…
И все это — до боли родное. Нет ничего дороже той сторонки, где прошло твое детство. А все виденное и слышанное — от выжженных зноем полей до жалобного скрипа ставней и вечной нужды — запомнилось на всю жизнь.
Начало дружбы
Мы с Яшкой — ровесники и даже ростом одинаковы. Только Яшка — черноволосый, смуглолицый, застенчивый, а я — белоголовый, скуластый, непоседливый. Меня побаивались мальчишки, уважали мужики за смелость и находчивость и называли почему-то «отпетым», а над Яшкой при каждом случае насмехались, дразнили «вареным». Зато бабы умилялись Яшкиной застенчивостью, тихой, грустной задумчивостью и с нежностью говорили:
— Ангел, а не мальчишка! Тише воды, ниже травы…
А меня, напротив, костерили на чем свет стоит: и провалиться бы мне в преисподнюю, и чтобы меня сатана в пекло уволок!.. И все это из-за того, будто бы я сманивал ихних ребятишек куда-нибудь в лес, откуда они возвращались в изодранных рубашках и штанах. А я вовсе и не сманивал — они сами липли, не давали проходу, напрашивались. А мне что, жалко что ли? Иди! Но этого никто не хотел понимать. Даже моя родная мать, и та под натиском рассерженных баб вставала на их сторону. Желая доказать им, что и она не дает своему сыну потачки, мать иной раз утюжила меня так, что только «пух летел».
Самым надежным и честным товарищем был Яшка. Что бы ни произошло, он никогда не плакал, не жаловался матери и не сваливал свою вину на других, а всегда открыто признавался в том или ином проступке. Правда, Яшка был тихий, нерасторопный, боязливый, однако он умел постоять в нужный момент за товарища, не давал маху. Вот это-то нас и сблизило, и сдружило.
Мы с Яшкой никогда не дрались. Ну, бывали случаи — посердимся немного, поспорим, и снова как ни в чем не бывало. Многие диву давались: почему мы друг с другом не полыщемся? И только дядя Максим, как ему казалось, правильно угадывал секрет нашей мирной жизни.
— У них один с огнем, другой — с водой, — говорил он про нас. — Тут, брат, пожар никогда не вспыхнет…
Где бы мы с Яшкой ни были, что бы ни делали, на уме было одно: чем-нибудь да помочь родителям, что-нибудь да принести в дом.
Однажды мы пошли на Волгу разорять стрижиные гнезда. Там, в крутых, обрывистых ярах, — сотни глубоких норок. Это и есть гнезда стрижей.
«Яйца стрижей, если поджарить их на сковородке, вкусные», — сказывал нам Яшкин дедушка.
Придя на Волгу, мы не сразу принялись за гнезда. Сверху показался большой пассажирский пароход. Мы стали гадать, какое у него название. Яшка первый крикнул:
— Чур, мой пароход!
Мне стало обидно, что товарищ опередил меня, и я решил: прочту название парохода раньше, чем он. Пока Яшка прищуривал глаза и старательно вытягивал губы, читая по складам название, я громко выкрикнул, подпрыгнув от радости:
— «Владимир Мономах»!
Проводив пароход и помахав ему вслед рукой, мы принялись обшаривать гнезда.
Стрижи с криком кружились над Волгой, поминутно залетали в свои норки и тут же снова вылетали из них.
Имя Оки Ивановича Городовикова, автора книги воспоминаний «В боях и походах», принадлежит к числу легендарных героев гражданской войны. Батрак-пастух, он после Великой Октябрьской революции стал одним из видных полководцев Советской Армии, генерал-полковником, награжден десятью орденами Советского Союза, а в 1958 году был удостоен звания Героя Советского Союза. Его ближайший боевой товарищ по гражданской войне и многолетней службе в Вооруженных Силах маршал Советского Союза Семен Михайлович Буденный с большим уважением говорит об Оке Ивановиче: «Трудно представить себе воина скромнее и отважнее Оки Ивановича Городовикова.
Приключенческая повесть албанского писателя о юных патриотах Албании, боровшихся за свободу своей страны против итало-немецких фашистов. Главными действующими лицами являются трое подростков. Они помогают своим старшим товарищам-подпольщикам, выполняя ответственные и порой рискованные поручения. Адресована повесть детям среднего школьного возраста.
Всё своё детство я завидовал людям, отправляющимся в путешествия. Я был ещё маленький и не знал, что самое интересное — возвращаться домой, всё узнавать и всё видеть как бы заново. Теперь я это знаю.Эта книжка написана в путешествиях. Она о людях, о птицах, о реках — дальних и близких, о том, что я нашёл в них своего, что мне было дорого всегда. Я хочу, чтобы вы познакомились с ними: и со старым донским бакенщиком Ерофеем Платоновичем, который всю жизнь прожил на посту № 1, первом от моря, да и вообще, наверно, самом первом, потому что охранял Ерофей Платонович самое главное — родную землю; и с сибирским мальчишкой (рассказ «Сосны шумят») — он отправился в лес, чтобы, как всегда, поискать брусники, а нашёл целый мир — рядом, возле своей деревни.
Нелегка жизнь путешественника, но зато как приятно лежать на спине, слышать торопливый говорок речных струй и сознавать, что ты сам себе хозяин. Прямо над тобой бездонное небо, такое просторное и чистое, что кажется, звенит оно, как звенит раковина, поднесенная к уху.Путешественники отличаются от прочих людей тем, что они открывают новые земли. Кроме того, они всегда голодны. Они много едят. Здесь уха пахнет дымом, а дым — ухой! Дырявая палатка с хвойным колючим полом — это твой дом. Так пусть же пойдет дождь, чтобы можно было залезть внутрь и, слушая, как барабанят по полотну капли, наслаждаться тем, что над головой есть крыша: это совсем не тот дождь, что развозит грязь на улицах.
Нелегка жизнь путешественника, но зато как приятно лежать на спине, слышать торопливый говорок речных струй и сознавать, что ты сам себе хозяин. Прямо над тобой бездонное небо, такое просторное и чистое, что кажется, звенит оно, как звенит раковина, поднесенная к уху.Путешественники отличаются от прочих людей тем, что они открывают новые земли. Кроме того, они всегда голодны. Они много едят. Здесь уха пахнет дымом, а дым — ухой! Дырявая палатка с хвойным колючим полом — это твой дом. Так пусть же пойдет дождь, чтобы можно было залезть внутрь и, слушая, как барабанят по полотну капли, наслаждаться тем, что над головой есть крыша: это совсем не тот дождь, что развозит грязь на улицах.
Вильмос и Ильзе Корн – писатели Германской Демократической Республики, авторы многих книг для детей и юношества. Но самое значительное их произведение – роман «Мавр и лондонские грачи». В этом романе авторы живо и увлекательно рассказывают нам о гениальных мыслителях и революционерах – Карле Марксе и Фридрихе Энгельсе, об их великой дружбе, совместной работе и героической борьбе. Книга пользуется большой популярностью у читателей Германской Демократической Республики. Она выдержала несколько изданий и удостоена премии, как одно из лучших художественных произведений для юношества.