Утренняя заря - [138]

Любопытно то, что на несправедливые действия офицера пожаловался только один-единственный солдат, хотя и другим было не занимать смелости и решительности.

На мой второй вопрос, кого они считают выдающимся деятелем венгерской истории, большинство солдат роты назвало Шандора Петефи. Трое солдат назвали Лайоша Кошута, двое — Миклоша Зрини и один — Ференца Ракоци. Почти никто из солдат никак не объяснил свой выбор, кроме двоих.

«Я назвал Петефи потому, — писал один из них, — что он сильно любил свой народ, сам стал одним из главных руководителей революции 1848 года и пожертвовал своей жизнью ради интересов родины».

«Я выдающимися деятелями в истории Венгрии считаю всех тех, кто пожертвовал своей жизнью за родину и за свободу, а таких людей в нашей истории немало», — так написал другой.

Задавая этот вопрос, мне хотелось выяснить, почему именно молодым солдатам нравится тот или иной исторический деятель прошлого и была ли для солдат история в школе обычным учебным предметом или благодаря совместным усилиям общества и средней школы она оказала действенное влияние на формирование их личности.

Самые короткие ответы я получил на третий вопрос. Большинство солдат назвало своей любимой книгой роман Гезы Гардони «Звезды Эгера». Но тут мне невольно пришлось задуматься над тем, почему молодежь интересуется в первую очередь романами Жюля Верна и Фенимора Купера, которые издаются у нас в серии для детей среднего и старшего возраста. Разгадку популярности этих книг я нашел тогда, когда заинтересовался тем, жители каких областей или районов их читают. И оказалось, что в основном это призывники из сельской местности области Сабольч-Сатмар, что подтвердило и знакомство с абонементными карточками в библиотеке.

Из современных венгерских писателей читаемыми оказались лишь книги трех прозаиков: Шандора Даллоша, Деже Дьери и Андраша Беркеши. Несколько человек назвали своими любимыми книгами «Старик и море» Хемингуэя и «Милый друг» Мопассана.

Большинство личного состава роты, хотя и несколько по-школьному, но сформулировали свое отношение к армии примерно так:

«Находясь в армии, мы чувствовали себя как бегуны в эстафете, когда одна группа сменяет другую. Скоро и я уступлю свое место молодому солдату, который будет охранять мир, а следовательно, и меня лично. Я же постараюсь создать счастливую семью».

Не жертва, а обязанность!

За ельником белеет длинное здание, дверь которого раскрыта настежь. Напротив двери, у стены, стоит преподавательский стол, а сбоку от него стойка, на которой висит большая схема, изображающая какой-то замысловатый механизм с множеством всевозможных колесиков, винтиков, шестеренок. У схемы стоит молодой офицер с указкой в руке. Это лейтенант А., отличный специалист по вождению танка.

В тот момент, когда я появился, лейтенант проводил опрос по пройденному материалу. Солдаты один за другим подходили к схеме и, взяв в руки указку, рассказывали, как действует рулевое управление.

Из ответа одного парня, судя по произношению, уроженца из Ниршега, я ничего не понял. Его сменили двое других. Эти солдаты отвечали довольно бойко и, судя по всему, неплохо разбирались в схеме.

Затем отвечал невысокий крепыш. Он выпалил все таким залпом, что я от удивления вытаращил глаза.

— Вы не только рассказывайте, но и показывайте нам все по схеме, — посоветовал ему лейтенант А.

Парень сразу же смешался, указка в его руке начала неуверенно ползать по схеме.

Лейтенант вызвал другого солдата поправить ошибку крепыша, а затем объявил перекур и, подойдя ко мне, сказал:

— У ребят память словно воск. Теоретически они знают весь мотор, а твердых практических навыков не имеют. Вот и приходится все время напоминать им об этом.

— А как обстоят дела с остальными? — поинтересовался я. — С какой подготовкой они пришли в армию? Я вижу, у них все обстоит благополучно, не так ли?

— Несколько человек… пришли из МТС, а основная масса впервые видит мотор в разрезе.

Я невольно подумал о том, что лейтенанту А. наверняка приходится немало возиться со своими питомцами.

— Товарищ лейтенант, по сколько часов в сутки вам приходится работать? — спросил я его.

— По десять — двенадцать, не считая практических занятий.

— А их сколько бывает в году?

— Сто двадцать — сто тридцать часов, причем половина этого времени уходит на вождение машины в ночных условиях.

— Это же огромная работа, приходится, видимо, многим жертвовать?

— То, что мы делаем, не жертва, а наша святая обязанность, — ответил мне лейтенант. — Настоящий офицер не может смотреть на свою профессию только как на возможность заработать себе на жизнь…

Командир полка подполковник М., разговаривая со мной, посоветовал мне обратить особое внимание на лейтенанта А., заметив, что тот принадлежит к когорте тех великолепно подготовленных молодых офицеров, которые за последние пять лет поступают в части из военных училищ.

…Однажды вечером, часов в десять, я пришел в отведенную мне комнату, но свет в ней почему-то не горел. Темно было и в коридоре, а я, как назло, обещал солдату, написавшему нечто подобное роману, как он говорил, к утру прочитать его рукопись и высказать о ней свое мнение. Мне ничего не оставалось, как обратиться к дежурному офицеру за помощью.