Утренняя заря - [136]

— И каково же число активных читателей у вас?

— Их гораздо меньше.

Во время последующих посещений библиотеки — а я заходил в нее чуть ли не каждый вечер — я имел возможность убедиться в том, что число ее читателей довольно велико. Больше всего солдат части оказалось из области Сабольч-Сатмар, а некоторые приехали в полк, можно сказать, из самых дальних уголков Задунайского края. Один из парней-новобранцев, оставивший дома шестеро маленьких братишек и сестренок, лишь оказавшись в военном мундире, впервые познакомился с радио. Другой в первый раз в жизни ехал на поезде на призывной пункт. Вот и спрашивается: разве могут они вот так сразу стать активными читателями полковой библиотеки? От моего внимания не ускользнуло и то, что большинство таких парней, как правило, читали молодежные романы, напечатанные крупным шрифтом, так как мелкий сливался у них в глазах и им было трудно усвоить написанное.

О книгах мы говорили мало, а больше о солдатской жизни. В один из таких вечеров разговор зашел о воинской службе.

Я рассказал солдатам, что в свое время — а было это осенью сорок третьего года, когда мне как раз исполнилось двадцать пять лет и я считался, так сказать, новичком-танкистом, — азбука службы в основном сводилась к тому, чтобы солдат четче печатал шаг в строю и безукоризненно выполнял все ружейные приемы. Когда раздавалась команда «Стой!», мы с такой силой били ногами по земле, отбивая три положенных шага, что она, казалось, была готова разверзнуться под нами. А если вспомнить о парадной шагистике… А сейчас, как я успел заметить, солдаты-танкисты и ходить-то как следует не умоют, воинскую честь каждый отдает на свой манер, а когда молодой солдат в одиночку куда-нибудь идет по своим делам, то порой можно подумать, что он не справляется с собственными ногами и руками.

Мои слова рассмешили солдат.

Первым заговорил командир отделения сержант Н., работавший до армии в виноградарском госхозе:

— За то время, которое нам отводится на обучение, обезьяну и ту можно научить отдавать честь. Вы нам лучше расскажите, какая техника была в ваше время в армии.

— Не ахти какая. За десять месяцев, пока я носил мундир хортистского солдата, мы всего лишь дважды побывали на стрельбище, а все мои военные навыки сводились к тому, чтобы я мог настроить радиостанцию, на которой должен был работать. Правда, одиночной подготовке отводилось довольно много времени.

— А у нас на это отводится всего несколько часов в месяц.

— Я пытаюсь судить не по внешним признакам… Возьмем, например, статистику ЧП или арестов. Последние графы обычно бывают такими чистыми, что по одному этому показателю подразделение можно зачислить в число передовых.

Тут сразу же начались дебаты. Суть их сводилась к тому, что дисциплинарных взысканий в части нет только потому, что начальники стараются не наказывать подчиненных. Знакомясь с материалами одного совещания, я пришел к выводу, что на первом месте в системе воинского воспитания стоит убеждение, а наказание, как таковое, применяется только тогда, когда другие методы не приносят желаемого результата.

— Так оно бывает и на практике? — поинтересовался я у солдат.

— В основном так и бывает, — ответил мне сержант Н. — Только «в основном» нельзя ни воспитывать, ни наказывать. Вышестоящий начальник — это для подчиненных одновременно и представитель партии и представитель народной власти. А я кто такой? Между нами говоря, хочу сказать откровенно: «Вместе живем, так что же ты прыгаешь?» Но ведь в подразделении порой попадаются и неисправимые люди, только начальство не любит говорить о них откровенно.

— Любить не любит, но в то же время и не скрывает этого, — заметил я.

И я тут же заговорил об одном ЧП, о котором узнал от начальства: офицер застал часового на посту спящим.

А сколько таких ЧП набирается в части за один год или за всю историю ее существования? Для того чтобы посчитать их, вполне достаточно пальцев одной руки. Естественно, речь не идет о проступках, совершаемых новобранцами, многие из которых, избалованные родителями в семье, вообще имеют довольно туманное представление о воинском порядке и дисциплине.

Так, например, к подполковнику К. был назначен шофером один новобранец, который до армии окончил гимназию и получил аттестат зрелости. Он хорошо водил машину, знал ее, начальство понимал с первого слова, но был в постоянных неладах с военной формой, а мыло и воду считал своими заклятыми врагами.

Однажды — это был третий день учений — он сел за баранку небритым.

— Почему вы не бреетесь? — не выдержал всегда хладнокровный подполковник К. — У вас что, бритвы нет?

— Бритва у меня есть, и притом самой лучшей заграничной фирмы, но ведь здесь, в лесу, нет электричества, а опасной бритвой или безопасной я ни разу в жизни не брился.

— Вот как?! Разрешите узнать, чем вы занимались до армии?

— Занимался домашним хозяйством.

— Что такое? — удивился подполковник.

— Родители обеспечили меня всем необходимым, вот этим я и занимался.

Позже выяснилось, что парень даже пользовался родительской машиной, брал ее для встреч с друзьями и для прогулок с девушками. Короче говоря, он жил с родителями как за каменной стеной, и призыв в армию был для него тяжелым ударом.