Утренняя заря - [127]

— Я лично осуждаю его. Во-первых, потому что он человек семейный. Потом… ему не следовало бы спутываться с женой новобранца — собственного подчиненного. Не знаю почему, но у меня такое предчувствие, что… он в какой-то степени использовал свое служебное положение в плохих целях. Короче говоря, поступил он подло. Сейчас он злится. Считает, что ему здорово не повезло. Мне же кажется, что он совершил непоправимую ошибку. Он так грязно вел себя, так подло, что…

— Что — что? — переспросил его Холло.

— Что сам же и пострадает от этого. Ведь это все равно что бумеранг, который не только возвращается к тебе обратно, но тебя же самого может ударить, если зазеваешься.

— Это верно, — согласился с ним Холло. — Настолько верно, что распространяется и на Шаранга, и на его мамашу, если я правильно разобрался в случившемся.

— Можно задать вам один вопрос, товарищ подполковник? — спросил сидевший на заднем сиденье Татаи.

— Пожалуйста.

— Нашу сегодняшнюю поездку в Обанью следует рассматривать как «разведывательную», если так можно сказать, или как практическую, от которой мы можем ждать конкретных результатов?

— Скорее всего… как практическую. Она должна дать нам разгадку, ключ к пониманию Шаранга и Видо. Возможно, она даст и ответ, почему они такие, какие есть, и как мы можем и должны решить этот вопрос.

— Я вот думаю о жене Шаранга. Стоит ли намекнуть ей о возможности развода?

— Это имело бы смысл только в том случае, если бы она зубами и ногтями цеплялась за Видо.

— Ясно… Вот никогда не подумал бы, товарищ подполковник, что мне, как командиру взвода, придется посещать родителей моих подчиненных.

19

Сержант Богар с неудовольствием думал о том поручении, которое ему предстояло выполнить — побеседовать с членами семьи Видо. Однако очень скоро это чувство прошло, и прошло оно прежде всего благодаря любезности Бене Занати.

— Что случилось? Сломалось что-нибудь, коллега? — спросил Занати, когда машина въехала к нему во двор. — Нужна, так сказать, первая помощь?

— Нет, не нужна! — сразу же отрезал Богар. — Мне бы хотелось поговорить с вами с глазу на глаз о вашем зяте ефрейторе Амбруше Видо.

— Вы вместе служите?

— Вместе.

Занати провел Богара в дом через застекленную веранду. Велел дочери принести поесть и выпить, а когда она накрыла на стол и вышла, предложил:

— Угощайтесь!

— Спасибо, — поблагодарил Богар. — Я недавно пообедал, так что есть совсем не хочется.

— Быть такого не может! Солдат в любое время должен быть готов есть, пить… и ухаживать за девушками. Не томи себя, сынок, угощайся. — Пришлось уважить его, тем более что Занати лично положил на тарелку Богара огромный кусок ветчины и сказал: — Пока это не уничтожишь, разговора не будет. Так что за дело, коллега!

Пока Богар управлялся с ветчиной — а она была великолепной, — в комнату вбежал маленький сынишка Видо. Увидев человека в военной форме, он замер на месте, затем подбежал к деду и, вскарабкавшись к нему на колени, спросил:

— Дядя военный?

— Конечно. Это друг твоего папы. Поздоровайся с дядей солдатом, внучек.

Малыш лихо приложил правую ладошку к голове:

— Здлавия зелаю, дядя солдат!

Богар так удивился, что в ответ козырнул ему, не выпуская вилки из руки:

— Здравия желаю! Расти большой!

— Милый мальчик, не так ли? — любуясь внуком, проговорил Занати. — Это отец его научил так здороваться, он с ним часто в солдатики играет… Что он там натворил? Корчму разнес в щепки или только кого обидел?

— Он замешан в одной очень неприятной истории, — объяснил Богар. — Совратил жену одного новобранца, своего подчиненного. К слову сказать, этот парень из здешних мест.

— Как его фамилия?

— Ференц Шаранг.

— Как вы сказали?! Эта самая… — Разозлившись, Занати смачно выругался — и ссадил внука с колен.

Однако малыша это нисколько не напугало. Он продолжал топтаться возле деда и даже начал молотить его по коленям ручонками.

— Дедушка, возьми меня на ручки! Возьми Дьюрку к себе на ручки! — клянчил малыш.

В конце концов дед взял внука на руки, но не сел, а нервно заходил с ним по комнате.

— Вот мерзавец! — возмущался Занати. — Неблагодарный негодяй! И нужно же ему было нагадить как раз тетушке Шарангне, матери этого солдата! Посмотрите на этого малыша, — показал он на внука. — С ним случилось несчастье: он обварился кипятком. И знаете, кто его выходил? Кто с ним сидел денно и нощно? Тетушка Шарангне. А тут этот негодяй… Накажите вы его как следует! Посадите даже! Пусть только придет домой, я ему покажу!

— К сожалению, этим уже ничего не изменишь, — заметил Богар.

— Почему?

— Видите ли, он стал защищать эту женщину. Готов даже сесть из-за нее на гауптвахту.

— Боже мой! Он что, жениться на ней обещал?

— Он не желает ее разоблачить. Говорит, что будет молчать на суде, если Шаранг возбудят дело о разводе с женой.

— Рыцарем вдруг захотел стать!.. Да еще каким стыдливым! Ну ничего, я его вытрясу из порток-то… Он не арестован? Могу я увидеть его и поговорить?

— Да, конечно. Сейчас он в летних лагерях в Озкуте.

— Тогда… я его навещу. Это уж точно. Завтра же навещу. Возьму машину и поеду. И малыша с собой повезу. — И он поднял внука к потолку.