Утренняя смена - [24]

— Ты в уме? Ни в коем случае! Единственное задание, которое тебе дается, это попытаться приземлиться в самом центре поля. Понятно?

Тамара козырнула.

— Есть, товарищ начальник!

Запрет Гречихина не смутил Тамару — странное упрямство овладело ею, надо было как-то окончательно определить свои отношения с Грузом, доказать, что она стоит его. Она решила сделать прыжок, затяжной прыжок, твердо решила — вопреки всем запретам — раскрыть парашют только в самую последнюю минуту.

Гречихин взобрался в самолет.

Тамара влезла в кабину вслед за пилотом.

Зрители двинулись в сторону от самолета.

Стартер взмахнул флажком.

Самолет вздрогнул, скользнул по полю, рванулся и незаметно отделился от земли.

Все запрокинули головы.

Светло-зеленые верхушки молодых берез, блестевшие под полуденным солнцем, пушистой дорожкой тянулись до самого горизонта.

Самолет долетел до края рощицы, над самыми деревьями взмыл вверх и повернул к стадиону.

Трудно было смотреть в голубое небо, насыщенное беспредельным солнечным светом.

Какая-то перепуганная пичужка кубарем неслась вниз от грохочущей и страшной машины.

Гречихин сделал в воздухе круг и повел самолет вверх.

— Ловко? — восторженно спросила Зина, ни к кому не обращаясь.

Не отрываясь следила она за полетом, переживая все ощущения, которые, как казалось ей, должен испытывать пилот, устремляясь все выше и выше.

— Скоро ли? — раздался чей-то громкий голос, точно его могли услышать наверху.

Самолет застыл в воздухе и повис над стадионом.

— Смотрите! — продолжал все тот же нетерпеливый голос. — Смотрите же!

Черный комок отделился от крыла и полетел вниз.

Парашют не раскрывался.

— Что за черт! — удивленно воскликнул кто-то из зрителей. — Затяжной, что ли?.

Задыхаясь от волнения, почти механически Зина вслух отсчитывала секунды:

— Раз, два, три, четыре, пять, шесть, семь...

Черный комок летел вниз.

Парашют не раскрывался.

Почти над самой землей взметнулся вверх белый шелк.

Это случилось в одно мгновение. Точно камень упал на траву. Никто не знал, показалось это всем или на самом деле был слышен короткий глухой удар.

Шелковый купол лениво опадал на траву.

Все кинулись к месту падения. Побежала Зина, ее обогнал Груз.

Но дорогу им преградила цепь физкультурников, точно по команде моментально схватившихся за руки.

— Туда нельзя, — твердо сказал один из них Грузу.

Зина стояла позади оцепления и прислушивалась к каждому восклицанию. Она видела, как оттащили и бросили в сторону парашют, как человек с красным крестом на рукаве опустился на колени перед маленькой неподвижной фигуркой, поднялся, сказал что-то окружавшим его людям и сутулясь пошел прочь.

Зина и Груз беспокойно бросились к нему с одним и тем же вопросом:

— Выживет?

Врач неохотно остановился.

— Конец, — тихо сказал он, почти не глядя на них, и пошел дальше.

Зина с ненавистью посмотрела на Груза сухими глазами.

— Это вы виноваты, вы! — отрывисто крикнула она, задыхаясь от гнева.

XIX

Громадное помещение механического цеха тонуло в полутьме. Редкие лампочки тускло горели под крышей. Сквозь стекла не видно было ни наружных фонарей, ни звезд в небе. Ряды машин образовали необыкновенные аллеи. Большие угловатые станки напоминали сказочных чудовищ. Поблескивали стальные части машин, мрачно чернели тяжелые чугунные станины.

Вторая смена рабочих разошлась по домам, лишь некоторые из них еще возились у станков, складывая инструменты в ящики.

Зина просматривала свой станок. Она заботливо обтерла его тряпкой, кропотливо проверила исправность механизма, подкрутила расшатанные гайки. Ей приходилось тщательнее других следить за станком. Груз постоянно наведывался к ней, осматривал каждый винтик и всегда находил, к чему придраться. Перевыполнять норму изо дня в день было не так просто, как это казалось вначале. То разлаживался станок, то стачивались резцы, то в деталях обнаруживались раковины, а иногда и самой Зине трудно было сосредоточиться и не отрываться от работы.

Груз останавливался и подолгу не сводил с нее тяжелого и пытливого взгляда. Зина перестала ему нравиться, как только он почувствовал в ней противника. Он выполнял данное Григорьеву слово — давал Зине советы, указывал на отдельные дефекты станка, помогал исправлять промахи. Тем не менее Зина понимала, что Груз относится к ней враждебно. Она чувствовала себя в положении школьника, которого невзлюбил учитель.

Рабочие гасили у станков лампочки и расходились. В цехе становилось все сумрачнее и сумрачнее. Из сборочного отделения доносились голоса уборщиц. Зина заторопилась. Каждый день она обещала Чжоу вернуться домой пораньше и каждый раз нарушала обещание. Она еще плохо умела распределять свое время. Занятия в кружках — история партии, токарное дело, парашютизм, цеховые собрания, комсомольская нагрузка, читка газет в бараках... С трудом управлялась она со всеми этими делами. Зина не понимала, как это так происходило, но чем больше и лучше работала она на производстве, тем больше у нее появлялось всяких других обязанностей и дел.

Опорожнив масленку, она выпрямилась и поглядела на часы, уверенная, что уже очень поздно. На самом деле было около десяти часов. Зина оглянулась. Рядом с ней никого не было. Возвращаться одной не хотелось.