Утраченный дневник Гете - [25]

Придя на службу, Саша узнал, что немецкий телетайп уже привезли. Все другое тут же вылетело из головы. В Батурине возобладал инженер, и, конечно, он сразу кинулся к машине. Телетайп был еще запакован — ждали Сашу: новая машина — это его вотчина. Распаковывать помогали телеграфисты Папковский и Езовитов. Вот она, наконец! Ух ты! Батурин отослал помощников и пока бегло осмотрел машину. Как быстро техника развиваться стала! Документы были в порядке, для начала он их быстро проглядел. Начав чтение на немецком языке, Саша вспомнил о рукописи Гете и о тетрадочке со своими переводами, что надо Владимиру Ивановичу показать. А он так увлекся машиной, что почти забыл! Ну, еще не поздно — Штальберг, скорее всего, еще здесь.

Саша поднялся на второй этаж, толкнул дверь кабинета начальника почтово-телеграфного ведомства и вошел. Комната была пуста. Батурин хотел тотчас уйти, однако его внимание остановило неровно, боком стоящее кресло. Приглядевшись, он заметил на полу рядом с креслом Владимира Ивановича. Тот лежал, неловко раскинувшись, на животе. Батурин сильно растерялся.

— Владимир Иванович! — позвал он, но тот не откликнулся, не пошевелился.

Боже! Ему плохо! Штальберг потерял сознание, упал, не удар ли это? Недавно лишившийся отца, который умер неожиданно, от удара, Батурин почувствовал себя неважно, он сам почти терял сознание. Однако, может быть, Владимира Ивановича удастся спасти, надо срочно звать доктора. Саша распахнул двери. Что делать? Кого послать за врачом? Надо сказать заместителю Штальберга. Батурин рванул дверь соседнего кабинета. Владимир Федорович был у себя.

Глава пятнадцатая Андрей Левонин

Из полиции Таня вышла грустная. Могут Пашку и засудить. Разбираться они не очень-то хотят. Может, все же попробовать дать этому Полуэктову взятку? Плохо, что она не умеет, никогда взяток не давала, не приходилось. Бабушка тоже не умеет. Тетя Леля высказалась вчера категорически против — совковый она все же человек, как и бабушка, что ее слушать, шестьдесят восемь лет, что она в современной жизни может понимать? Надо с кем-то более современным посоветоваться, а с кем? После университета Таня всех подруг растеряла: школа — дом, ничего больше не видит.

Домой ехать не хотелось. Голова тяжелая с утра, а надо сосредоточиться. Решила пройтись по центру — во время прогулки думается хорошо.

— Привет, Татьяна! — раздался внезапно знакомый голос. Перед ней стоял Андрей Левонин, они давно не встречались…

Знакомы были по университету, Левонин учился на два курса старше Тани, причем не на литературе, а на инязе, на английском отделении. В студенческие годы они общались в основном через Пашку: Левонин был Пашкиным другом. Оба посещали поэтическую студию «Персона», там и подружились. Андрей тогда тоже стихи писал. А после университета встречались редко. Один раз, правда, сразу после окончания университета, он пытался Тане помочь: подкинул ученика, английскому учить. Но ей впрок не пошло, не остается у нее времени на подработку, хоть убей, школа все время забирает. После этого с Левониным только случайно пересекались. Таня вечно спешит, у Андрея тоже, надо полагать, дел хватает: он ведь собственный фотосалон открыл. Под претенциозным названием «Сальвадор Дали» — как это похоже на Левонина, у него и стихи такие, сюрреализм с претензией. Однако бабушка рассказывала, фотосалон успешный. Она с матерью Левонина знакома, та, естественно, все сына хвалит. Пашка сходил посмотреть — да, говорит, красиво Андрюха сделал, стильно, я бы так не сумел. Эх, Пашка!

— Привет! — Таня тоже остановилась.

— Как дела, училка?! Я смотрю, детки тебя скоро сожрут: похудела, унылая такая… Впрочем, тебе идет — ты ведь у нас романтическая девушка, тургеневская. — Левонин улыбался.

— А ты не изменился! — только и нашлась, что сказать Таня. Подначивать — фирменный стиль Левонина. Его отец — красавец-мужчина, он таким и в старости оставался — тоже был ироничный, но по-старинному, с дамами, во всяком случае, куртуазно шутил. «Жорж Дюруа» — называла его бабушка. Андрюха не такой. Хамоватость нынче в моде.

— Ладно, не обижайся. Я знаю, что ты хорошая учительница, молодец: и до нас слухи доходят. Скоро «заслуженную» дадут!

Вот не мог Андрей без подначивания! Таня промолчала, не до шуточек ей сейчас было. Хотела уже дальше идти.

— Подожди! — Андрей стал посреди тротуара: тротуар узенький возле Блонье. — Прости, не хотел тебя обидеть. Ну, натура такая… Ты же меня знаешь. Давай, что ли, в «Русский двор» зайдем, хотя кофе там хуже некуда. До нашего с матерью салона ты же не согласишься дойти? Там у меня кофе приличный подают…

— Нет, конечно — это далеко. Давай уж правда в «Русский двор».

Таня знала, что в фотосалоне Левонина и кафе есть — его мать открыла. Они с Пашкой думали во время отпуска сходить туда, посмотреть… Эх, много чего они думали!

Кофе здесь и впрямь был не очень хороший. Взяли чай в беленьком чайничке на двоих, пирожки какие-то… Есть не хотелось. В «Русском дворе» приятная площадка на воздухе, выходящая на Блонье, среди деревьев столики. Туда и вышли. Слышно было журчанье фонтана невдалеке, там смеялись, подставляясь под брызги, дети.