Утраченное кафе «У Шиндлеров». История Холокоста и судьба одной австро-венгерской семьи - [111]

22 октября 1948 года Гофер совершает побег. Это случается, когда его перевозят из Дахау в Мюнхен, на судебное заседание, и что произошло, не очень понятно. То ли он удачно воспользовался моментом, когда охранник зазевался, то ли старый товарищ-нацист помог ему выбраться из тюремной машины? Может быть, его побег организовало ЦРУ или MI-6: немало нацистов предложили свои услуги американцам на новой волне борьбы с общим врагом – коммунизмом. И ЦРУ, и MI-6 не горят желанием, чтобы подробности их деятельности всплыли в суде. Историк Питер Пиркер придерживается именно такого мнения, но загадка так и остается неразрешенной.

Не один только Гофер бежит из Дахау. При перевозке в лагерь Регенсбург Франц Гебль тоже сумел обмануть охранников. Земельный суд Инсбрука выдвинул против него обвинения в военных преступлениях, но в 1948 году процесс приостанавливается. Власти утверждают, что им неизвестно его местопребывание, а все попытки завладеть активами Гебля заканчиваются ничем. Они как будто не догадываются, что можно обратить взыскание на его жену и детей.

В 1949 году мюнхенский суд заочно приговаривает Гебля к десяти годам исправительно-трудового лагеря. Никто как будто бы не знает, где он, и поэтому своего срока он не отбывает, а пребывает где-то на свободе.

Рядовым участникам «хрустальной ночи» повезло меньше, чем тем, кто отдавал им приказы. Показания, данные в 1947 году, явно свидетельствуют против тех, кто в ноябре 1938 года избил Гуго Шиндлера. Йозеф Эбнер, Август Хёрагер и Ганс Редль получают сроки от четырнадцати месяцев до двух лет; у Эбнера и Хёрагера конфискуется имущество. Хохрайнер, который отдавал приказания и в ту же ночь участвовал еще в пяти нападениях, тоже получил два года тюрьмы с конфискацией. Никак не были наказаны два члена группы, которые находились в квартире Гуго, но не трогали его.

В Инсбруке Берта Гебль, жена Франца, заявляет, что осталась совсем без средств, с двумя маленькими мальчиками на руках, понятия не имеет, жив ли ее муж и вернется ли он когда-нибудь в Австрию. Как вспоминает Курт, Гуго регулярно посылает ей деньги, чтобы хоть как-то поддержать. Оставшийся без всего еврей материально поддерживает жену нациста.

Как я выяснила, процесс возврата кафе «У Шиндлеров» шел быстрее многих других дел по реституции. В 1949 году оно снова вернулось в собственность моей семьи. С виллой Гуго и Эдит и прилегавшим к ней участком, унаследованным Петером и его матерью Гретой, дело обстояло совсем по-другому.

Заявление от имени Гуго и Петера было сделано в январе 1947 года и представлено их юристом Штейнбрехером. Гуго тогда еще проживал в Лондоне и не мог приехать без гарантий возврата собственности. Дело оказалось более запутанным, чем ожидали Гуго и его юрист.

В Инсбрукском земельном архиве я разыскала заявление, поданное в суд в 1948 году, с описанием событий десятилетней давности. Документ был составлен на желтоватой бумаге, скреплен красивыми зелено-сине-пурпурными печатями в виде орлов, удостоверявшими уплату судебного сбора в сумму 48 шиллингов. Взгляд прямо ласкали название австрийской денежной единицы, имевшей хождение до 1938 года, и возвращение тирольского орла после утыканных свастиками кип документов, которые я успела просмотреть.

В документе Штейнбрехер объяснял, что представляет интересы Петера и Гуго в их иске против Франца Гофера, которого он весьма обтекаемо назвал «экс-гауляйтером Тироля и Форарльберга, местопребывание которого в настоящее время неизвестно», причем банк Sparkasse выступал вторым ответчиком.

Дело шло не только о возвращении виллы вместе с садом, но и о выплатах за пользование ими с даты заселения Гофера (15 июля 1938 года) до занятия их американскими оккупационными войсками (5 мая 1945 года), а также всех понесенных расходов. Штейнбрехер утверждал, что Sparkasse также несет свою долю ответственности, так как банк оказался недобросовестным приобретателем собственности, которую перепродал потом Гоферу.

Когда я прочла письменные доказательства, представленные Штейнбрехером и Гуго, то поняла, что из всех сложных послевоенных дел по реституции это было одним из самых легких; виллу и сад, конечно, нужно было вернуть законным владельцам как можно скорее. Перелистывая последние страницы в папке с делом, я с удивлением обнаружила объемистую пачку переписки, в том числе и обращение к защитнику, написанное лично Гофером 23 февраля 1948 года.

Как получилось, что человек, находившийся тогда в Дахау, всячески сопротивлявшийся экстрадиции в Австрию, сумел дать подробные указания своему назначенному судом юристу? Я, сама юрист, полностью согласна с тем, что все обвиняемые подлежат защите в уголовных делах. Однако Гофер получил разрешение и не упустил случая подать заявление в Инсбрукский суд в гражданском деле о реституции, не говоря уже о том, что продажа была вынужденной, под угрозой отправки Гуго в лагерь.

Гофер писал, что мысль о покупке виллы у Sparkasse появилась у него только в 1939 году, когда ей уже требовался ремонт. Он утверждал, что если бы с самого начала хотел купить виллу, то не стал бы заключать договор аренды. Я увидела в этом попытку закамуфлировать истинный смысл посредничества Sparkasse: Гофер категорически не желал вступать в прямую сделку с двумя евреями.