Утоли мою печаль - [46]

15

Джонни стоял посреди кухни в позе, одновременно вызывающей и умоляющей. Его лицо до сих пор было в пятнах, а глаза бегали. Мэдж не винила его. Она сама выглядела так, будто это ее ударили по лицу. Чуть ли не десятый раз она протягивала руку и гладила сына по щеке, словно желая стереть невидимый отпечаток пощечины.

– Прости меня, малыш, – печально сказала она. – Ты не представляешь, как я сожалею.

Помедлив несколько секунд, Джонни, словно маленький мальчик, уткнулся лицом ей в плечо. Мэдж изо всех сил прижала его к себе.

– Я сам виноват, – буркнул он. – Я не знал… Прости, мама.

– Ш-ш-ш, – успокаивающе сказала она. – Отложим это. Вот кончишь школу, тогда и обретешь свои крылья.

«И тогда все будет в порядке», – думала она, черпая уверенность в глазах Майкла.

– Это точно? – недоверчиво спросил мальчик, подняв голову и глядя на нее исподлобья.

Мэдж слабо улыбнулась.

– Подождем немного, милый. Хорошо?

– Я ведь не могу забрать свою подпись, – настаивал он. – Я связан обязательством.

Мэдж судорожно вздохнула, почувствовав ужас неизбежного. Да, у нее не было выбора.

– Я знаю.

Ее почти взрослый сын, обуреваемый страстями и мечтами, смотрел на нее влажными от слез глазами.

– Прости, мама. Я не хотел тебя обидеть.

– Мы что-нибудь придумаем, Джонни. Все вместе, хорошо?

Джонни поколебался.

– И он тоже?

Мэдж взглянула на Майкла.

– И он тоже.

Джесс дожидалась своей очереди поговорить с мамой до утра. Она вошла в спальню Мэдж, когда та еще не совсем проснулась.

– Это я виновата, мама, – твердо сказала девочка. – Я считала, что он тебе поможет. Мне очень жаль. Очень жаль.

– О ком ты говоришь, детка?

– О Майкле Джордане. Я думала, если он останется, тебе станет лучше. Ты сможешь рассказать ему то, что не могла рассказать нам.

Мэдж заглянула в глаза Джесс, и от ее иллюзий не осталось и следа. В этих глазах были печаль и мудрость. Она поняла, что не сумела защитить свою девочку от скорбей мира.

Мэдж похлопала по кровати.

– Иди сюда, солнышко. Посиди со мной.

Джесс, поколебавшись, подошла и села рядом с матерью, подобрав под себя ноги.

– А теперь, – сказала Мэдж, поглаживая огненную шевелюру дочери, – объясни мне, что ты имеешь в виду.

Джесс, пряча от матери глаза, уставилась на одеяло у себя в ногах.

– Корея, – очень тихо сказала она. – Ты нам об этом не рассказывала, и я не знала, что делать.

Мэдж была потрясена.

– Ты хочешь сказать, что сговорилась с Майклом за моей спиной, потому что хотела, чтобы я рассказала про Корею? – спросила она дрогнувшим голосом.

Джесс подняла на мать голубые глаза, наполненные слезами.

– Я только хотела, чтобы ты перестала кричать по ночам.

Мэдж не находила слов. Она чувствовала одновременно и гордость, и грусть. Выходит, вместо того чтобы защитить свою дочь, она ее ранила. Вместо того чтобы привлечь, оттолкнула. Надо было исправлять положение.

Мэдж обняла Джесс, и их слезы смешались.

– О, Джесс, – прошептала она, – как хорошо, что матери не обязаны быть достойными своих детей. Потому что я тебя не достойна.

– Ты побудешь здесь, со мной?

Майкл кивнул.

– Побуду. Но, милая, ты скоро увидишь, что я тебе не понадоблюсь. У вас с Мэри-Луизой найдется о чем поговорить и без меня.

Мэдж разглаживала юбку на коленях, как всегда делала, когда волновалась. Она робко улыбнулась ему.

– Не знаю, чего ожидать… Мне так неудобно говорить с кем-то еще. Как будто мой опыт вовсе не так страшен. Как будто я выгляжу трусихой или…

Он подошел к ней сзади и положил руку на плечо.

– Что мы называем ПСС?

– Солдатское сердце, – ответила она, не вполне, однако, убежденная.

– Так вот: одно дело, когда тебя в одиночку терзают кошмары, и совсем другое, когда рядом сильное плечо, на которое можно опереться. Ты должна себя немножко побаловать, Мэдж.

Она неуверенно пожала плечами и вздохнул словно новобрачная перед тем, как поставить подпись. Майкла это не удивило. Прошло всего сорок восемь часов с тех пор, как Джонни провозгласил свою великую декларацию о независимости. С тех пор как Мэдж обнаружила, что позабыла про день рождения сына.

Сегодня они должны были встретиться с другими медсестрами. Сегодня Мэдж, все еще уязвленная, испуганная и пристыженная, должна была наконец понять, что не она одна таила в себе свои чувства все эти годы.

Мэдж все-таки решила исцелиться. Это было именно то, чего Майкл добивался последние несколько недель. Он молился, чтобы лечение подействовало, ибо ничего другого не оставалось. Это было самое трудное дело в его жизни.

– Они уже здесь! – завопила Джесс из кухни.

Мэдж выглянула в окно гостиной.

– Пойди помоги Персику и Надин в гостинице! – крикнула она дочери.

– Ох уж эти родители, – проворчала та. – Никакого от них удовольствия.

– Точно, – в тон ей ответила Джина. – Зато мы всегда можем их помучить!

Девушки заговорщически хихикнули и выбежали через заднюю дверь. Глаза Мэдж затуманились.

– Мне так страшно, – призналась она.

– Я здесь, с тобой, – твердо сказал Майкл. – А теперь иди, встречай гостей.

Раздался звонок. Он улыбнулся. Мэдж чуть помедлила и открыла дверь.

– Мэдж Келли?

Это была Мэри-Луиза в простом костюме и тупоносых туфлях, со стрижкой «каре» и с ветеранской ленточкой на груди. Мэдж пригласила ее войти.