Утоли моя печали - [37]

А знаете, кто меня встретил, когда я вернулась в свою палату? Отец Николай! Я ему очень обрадовалась, но и удивилась: он обычно звонит перед тем, как приехать, чтобы я могла подготовиться. А он говорит мне: «Я вспомнил, что обещал вам привезти книгу святого Иоанна Кронштадтского «Моя жизнь во Христе». Места себе что-то не находил, все о вас думал: сегодня суббота врачи отдыхают, времени у вас много будет свободного, а вдруг вам читать нечего? Ну, вот и привез…» Я батюшке сразу рассказала все как есть. Он принял у меня исповедь и отпустил мне этот грех. А завтра он приедет и причастит меня в храме у святого Пантелеймона.

Так, значит, Алька читала вовсе не «Мою жизнь в искусстве» Константина Станиславского, а «Мою жизнь во Христе» святого Иоанна Кронштадтского! Почему-то эта похожесть и противоположность двух книг еще долго не выходила у меня из головы. Я про себя думала: а я-то где живу, во Христе или в искусстве?

РАЗВЯЗКА

Подготовилась она основательно, выбрала способ, время и загодя привела в порядок все дела: сделала генеральную уборку в квартире, проверила, не остается ли позабытых долгов, сходила к нотариусу и составила по всей форме завещание — оставила петербургскую квартиру, деньги на банковском счету и дачу в Мельничном Ручье старшей сестре, жившей с мужем и детьми в Саратове, причем жившей очень скромно. Конверт с копией завещания, на котором был написан адрес и телефон сестры, она оставила на столе. Если машина не загорится, то в ее сумочке найдут паспорт, ну а загорится — тоже не беда: рано или поздно личность все равно установят, квартиру вскроют и завещание найдут. Так что ее смерть сестру, конечно, огорчит, но потом, когда та прочтет завещание, — будет ей и утешение. А уж Константина ее смерть вряд ли глубоко опечалит…

Она часто проезжала мимо строящейся развязки КАД, кольцевой автодороги, неподалеку от Гражданки, и ее поражали циклопические колонны, поддерживающие полот но эстакады, их высота, делавшая эстакаду похожей на некий космический трамплин для межзвездной ракеты. Хотя она, конечно знала, что ракеты взлетают вертикально из шахт, устроенных в земле, но впечатление было именно такое. Однако решение использовать это место для самоубийства пришло к ней во время телепередачи новостей. Снимавший строительство развязки оператор, похоже, имел сходное с нею «космическое видение» и явно мечтал о «большом кино»: он снял недостроенную эстакаду из кабины автомобиля: камера несется по взлетающему в небо дорожному полотну и останавливается у самой черты обрыва. Лихой оператор, что и говорить. И вот тут-то к ней неожиданно и пришло решение: «А я разгонюсь и не остановлюсь, взлечу в небо — и конец!» Конец она представляла себе таким образом: она в своем автомобиле взлетает в небо, изо всех сил сжимая руками руль, машина набирает по инерции высоту — какую, интересно. Но уж какую-то набирает, — а затем ухает вниз, на бетон уже проложенного внизу отрезка развязки и превращается либо в бензиновый факел, либо в кучу железа, пластмассы и разорванной на части человеческой плоти. У нее даже мелькнула мысль купить кинокамеру, установить ее где-то сбоку от эстакады, чтобы зафиксировать этот момент, — а перед тем заодно бы и номер машины можно снять, чтобы потом легче было установить личность. Но ей показалось, что в этом есть некая театральность, да и возиться не хотелось. Поэтому она ограничилась тем, что за неделю до намеченного воскресенья съездила к развязке, оставила неподалеку машину и все тщательно проверила. Да, на строительство проехать было совсем не сложно: тут не было ни забора, ни сторожей, а к эстакаде вел съезд с еще закрытой для проезда автострады, по которому можно было взять хороший разгон. К этому-то съезду и вела временная грунтовая дорога, по ней к стройке подъезжали строительные машины и подвозились стройматериалы и механизмы, по которой и она приехала на разведку. Дорога На выходные перекрывалась простым шлагбаумом с дощечкой «Проезда нет», даже замка на нем не было. Она поднялась пешком по эстакаде до самого обрыва и поглядела вниз.

Впереди внизу, на расстоянии метров пятидесяти, лежало широкое пустое полотно будущей КАД. Бетон. Высота. Автомобиль с разгона должен благополучно пролететь эти пятьдесят метров. Приземление всмятку с пожаром или без, было обеспечено. Она вздохнула с облегчением: решение было принято и даже привычная терзающая боль, кажется, отступила.

В оставшуюся до смерти неделю она старалась вообще не думать и не вспоминать о Константине. К чему, если решение найдено? У нее даже не было искушения позвонить ему, послать SMS-ку или письмо. Она просто методично и старательно приводила в порядок все, что оставит после себя. Во-первых, взяла на работе отпуск на две недели за свой счет, убрала квартиру, съездила на дачу и там тоже навела порядок, закрыла дом, сарай и садовый домик и отнесла ключи к соседке, предупредив ее, что уезжает надолго, а без нее может приехать сестра и ей надо будет отдать ключи. Соседка сестру знала, так что тут она тоже никому не оставляет проблем.

В субботу она занималась сжиганием бумаг в печке, превращенной в камин: дом был старый и в квартире сохранилась прекрасная кафельная печь, выручавшая ее деда и бабушку в блокаду. Она не только сожгла письма и кой-какие фотографии, которые не хотела оставлять сестре, но и просмотрела все книги, — у нее была привычка закладывать книгу первой попавшейся под руку бумажкой. И действительно, несколько старых личных писем она в книгах нашла, и это были как раз такие письма, которые она ни за что не стала бы показывать старшей сестре. Она и их сожгла, похвалив себя за предусмотрительность и педантичность.