Не-е, не стыдно. Ты тоже еле дышишь.
РЯБОВ. Мне простительно. Мне сто лет.
ИРИНА(у окна). О, как потемнело… А вот на горе, смотри, там еще солнце… Уходит… уходит… уходит… Все. Ушло.
РЯБОВ. Я был уверен, что будет дождь. Так это не могло кончиться.
ИРИНА(выглянула в двери). А здесь?.. Черным-черно. Сплошь.
РЯБОВ. Сейчас врежет.
ИРИНА. Три-четыре… Ну!.. Еще раз: три-четыре… нет, не хочет.
Дождь стучит по крыше.
Пошел!
РЯБОВ(усаживается на доски). Ну вот… Теперь уже легче… Садись, дыши кислородом.
ИРИНА. А он надолго?
РЯБОВ. Не думаю. Это ливень. Он долго не продержится.
ИРИНА. А если он никогда не кончится?
РЯБОВ. Так не бывает. Никогда еще не было… Впрочем, однажды дождь лил сорок дней. Был такой случай…
ИРИНА. Когда?
РЯБОВ. Давненько… Да, это было неплохое мероприятие. Все затопило водой, все, к чертовой матери. Весь мир. Спаслась только одна семейка… Разве ты никогда об этом не слышала?
ИРИНА. О чем?
РЯБОВ. О потопе.
ИРИНА. Ах, об этом. Да, я знаю: Ноев ковчег, гора Арарат и что там еще?
РЯБОВ. Все. Потоп, ковчег и Арарат. Все для того, чтобы начинать сначала. Ты знаешь, мне это подходит. (Поднялся, подошел к окну.) Пусть льет сорок дней. Я не против.
В настоящем издании восстановлена изъятая цензурой часть сцены третьего акта: после слов Кушака: «…крабы теперь большая редкость» до ремарки: «Появляется Ирина». По свидетельству вдовы писателя О.М. Вампиловой, после выхода «Ангары» с «Утиной охотой» А. Вампилов вписывал от руки этот диалог в многочисленные номера альманаха, чтобы сохранить полный вариант пьесы.
Т. Глазкова
