Утешение для изгнанника - [41]

— Откуда ты все это знаешь? — спросил Юсуф. — Живешь в этом доме, редко выходишь, мало с кем видишься.

— Должно быть, ты странно представляешь себе мою жизнь, — сказала его мать. — С твоего приезда до визита ко мне я действительно не выходила из дома, чтобы не разминуться с тобой, но у меня много друзей, и женщин, которых я хожу повидать, и почтенных мужчин, которые меня навещают.

— Меня интересует политическая жизнь двора, — продолжала она. — Твой отец, мудрый человек и блестящий законовед, обучил меня всем тонкостям права и обычаев, которым учителя не обучили меня в детстве. Хоть я и не состою в советах могущественных, — сказала она, сильно понизив голос, — мужья моих подруг состоят. То, что мы слышим и обсуждаем, мужчины называют женской болтовней, — добавила она с улыбкой обычным тоном. — Но ты найдешь ее очень точной.

— Ты не боишься так говорить? — спросил Юсуф.

— Неужели мой сын предаст свою мать?

— Ни за что. Ты это знаешь. Притом ты не сказала ничего изменнического. Но кое-что, пожалуй… опрометчиво.

— Это так. Но в душе у меня нет изменнических мыслей, поэтому нет и слов измены на языке. Однако то, что я сейчас сказала, тебе нужно знать для своей безопасности и благополучия. Раньше я не говорила этого, так как очень немногое из того, что говорится в этом доме, не становится известно нескольким заинтересованным людям. Но в дождливый день, здесь, вдали от слуг, услышать, что говорят люди, трудно. Я дожидалась дождя, чтобы сказать тебе это.

— Думаешь, у тебя в доме есть шпион?

— У всех есть шпионы, — ответила его мать. — Нужно научиться тому, как не позволять им причинять слишком много вреда, вот и все.

— По твоим словам, они похожи на мышей, — сказал Юсуф.

— Очень похожи. И, как с мышами, догадываешься, что они у тебя есть, только по красноречивому постукиванию коготков по кафелю ночью да чуточке помета утром в разных местах. Что до рабов, слышишь, как ночью они открывают ставни и тайком выбираются наружу, и они оставляют легкие признаки своего богатства. Это и есть шпионы.

— Тогда тебе нужна кошка, — сказал Юсуф, и его мать весело рассмеялась.

— Пожалуй. Вот я и есть кошка. Постоянно задаю шпионам двойную работу, потому что им все равно много платят. Самые лучшие слуги почти всегда шпионы; они не хотят, чтобы их продали или прогнали, поэтому примиряются со всем.

2

Когда Юсуф вышел наконец из дома матери с Абдуллой, снаружи их поджидал Фарадж. Он хоть и прятался, как мог, у входа, но все-таки промок. Когда они уходили, дождь прекратился с такой внезапностью, какой Юсуф начал ожидать, но вышедшее солнце как будто не приободрило под-под-секретаря Ридвана.

— Фарадж, что привело тебя сюда? — спросил Юсуф.

— Мне поручено привести тебя к столу визиря, — ответил тот. — Он сожалеет, что был очень занят, поэтому смог повидаться с тобой только накоротке, и надеется, что ты сейчас придешь к нему.

— С удовольствием, — сказал Юсуф, и его сердце сжалось.

За столом сидели Наср, Ибн аль-Хатиб с двумя помощниками, лечивший Юсуфа врач и другие люди: Юсуф подумал, что это помощники визиря. Обратил внимание, что Фараджа в этой группе не было.

Еда, пряные изысканные блюда и отварное мясо, была великолепной, Юсуф ел с аппетитом, хотя ему мешала необходимость старательно наблюдать за манерами и обычаями других. Время от времени он спрашивал Насра, которого тактично усадили рядом с ним, что делать с тем или иным блюдом. Или же подражал сидевшим поблизости.

Когда с едой было почти покончено, слуги стали разносить серебряные кубки с холодным шербетом.

— Иногда я думаю, что Ридван слишком много себе позволяет, — прошептал Наср.

— Почему?

— Даже у эмира редко подают напитки со льдом, а для Ридвана на неофициальном обеде, где не присутствует эмир, это чересчур.

— Он, должно быть, очень богат, — сказал Юсуф.

— Невероятно, — сказал Наср. — На месте Ридвана я бы не демонстрировал богатства так вопиюще. Еще до вечера это станет известно всему городу. Но раз уж нам подали такой шербет, давай его пить.

Наср с удовольствием отпил и повернулся посмотреть, как реагирует его друг на это расточительное угощение.

Юсуф держал кубок в руке и тщательно принюхивался к содержимому.

— Наср, — сказал он вполголоса, — возьми этот кубок и ради сохранения жизни не пробуй содержимого, серьезно, не пробуй. Только понюхай его и дай мне на минутку свой.

Юсуф понюхал кубок Насра, и лицо его прояснилось.

— Этот, кажется, хороший.

— Шербет восхитительный, — сказал Наср. — Лучше, чем хороший. Я выпил полкубка. — Понюхал полный кубок, который держал в руке. — Твой пахнет не совсем, как мой, но, кажется, в полном порядке. Правда, тут какой-то странный — даже неприятный — запах. Словно бы в нем размяли какой-то гнилой плод.

— Хуже того, — сказал Юсуф. — Я узнаю этот запах. Это смертельно ядовитое, дурно пахнущее растение. Несколько капель могут убить человека. Кто-то решил, что я не почувствую его вкуса со всеми этими превосходными фруктами и сиропом.

— Вкус холодного напитка почувствовать трудно, — сказал Наср. — Вот почему в шербете со льдом так много сладкого сиропа и фруктов.

— Ты все знаешь, — сказал Юсуф. — Шербет действительно хороший?