Утерянное Евангелие. Книга 3 - [74]

Журналист положил под голову сумку, с которой не расставался. Там хранилась реликвия — Камень Святого Климента. «Так будет надежнее!» Он лег и сосредоточился. «Ладно, Стурен. Завтра посмотрим, чего стоят твои слова на самом деле. Ежели чего, поговорим по-другому… Si vis pacem, para bellum[18]. Виктор чувствовал затылком черную плинфу, лежащую в сумке, как вдруг отчетливо услышал в усталом мозгу: «Nil salvificem mundum sed verbum Dei».

— Не понял! — пробормотал он, подскочил и сел.

Лавров не знал латыни. Он произнес крылатое выражение, совсем не думая, что кто-то ответит на него. Откуда он услышал эту фразу? «Маломуж дурачится?» Журналист поднял голову. Олег спал сном младенца и даже похрюкивал. «Маломуж и латынь несовместимы», — иронично подумал Лавров и поправил свою «подушку», но мысли не давали ему покоя. «А кто?.. Вубшет? Ага, как же! Он и своего-то языка толком не знает…»

Прекрасная память журналиста воспроизвела сказанную кем-то фразу заново. Виктор повторил ее несколько раз, чтобы запомнить лучше. Но кто же ее сказал? И что она значит?

Он опять лег и стал восстанавливать ход своих мыслей. Дойдя до фразы «Si vis pacem, para bellum», он снова услышал в ответ: «Nil salvificem mundum sed verbum Dei»… «Nil salvificem mundum sed verbum Dei»… «Nil salvificem mundum sed verbum Dei»… Камень. Это был камень, который лежал под головой у Виктора.

Нет. Этого просто не могло быть! Камень говорил с ним. Неужели все, что рассказывал отец Антип, правда?

Лавров почувствовал, как корешки его волос задрожали. Легкое покалывание, как от незначительных электрических разрядов, охватило всю голову. Это чувствуют дети, когда боятся темноты. Это ощущают стритрейсеры, когда берут разгон на неровной трассе, это посещает поэта, когда он находит неожиданно удачную рифму… Адреналин. Лучший укол адреналина — это реальность. Камень действительно говорил с журналистом. Виктор лежал, словно в аэропорту, где мимо него бегают греки, древние иудеи, не менее древние римляне… Он был будто околдован. Не понимая ни слова, он чувствовал силу этого камня — из глубины веков, из дебрей христианской религии… С мыслями об этом журналист и уснул.

Глава 20 И все-таки ученый…

Ночь прошла без происшествий. Солнце «включилось» по обыкновению экваториальных широт — почти сразу, а к девяти Лавров уже подходил к комнате, в которой вчера принимал экспедицию Стурен.

Не успел журналист постучать в дверь, как она распахнулась и из помещения вышли две темнокожие женщины племени боран. Голые по пояс, в юбках до колен и босиком, со щетками в руках, они ничуть не смутились и даже не обратили внимания на Виктора, а направились к выходу, что-то шумно обсуждая и размахивая руками. «И это административное здание?»

Лавров на минуточку представил здание телеканала, где все уборщицы ходят без бюстгальтеров: «Радуцкий бы с ума сошел, увидев семидесятилетнюю тетю Пашу топлесс».

— Мистер Лавров, прошу вас, — послышалось из дверного проема.

Напротив Виктора стоял Стурен, который едва умещался в дверях, настолько он был высок и широк в плечах.

«Может быть, таким и был легендарный конунг Норвегии Олаф Трюггвасон? — подумал Виктор и тут же съязвил: — С пузом, правда, подкачал…»

И точно, небольшое брюшко у пятидесятилетнего Густава имелось. Но как он выглядел сегодня! Это был совсем другой человек. Канадский ученый со шведскими корнями был одет в чистый наглаженный костюм «сафари» и гладко выбрит. Ничто не напоминало в нем вчерашнего ковбоя-пьяницу. Единственное, что совершенно не вязалось с его внешним видом, так это кобура с пистолетом.

«Как инкассатор-любитель, — про себя прокомментировал Виктор. — Не застрелю, так хоть испугаю…»

Сама комната тоже преобразилась: повсюду был наведен идеальный порядок, а на столе лежала скатерть из кенийской материи с потрясающими цветными узорами, выполненными натуральными красками. На ней стояли несколько глиняных приборов грубой кустарной работы и большая деревянная коробка с сигарами.

Стулья были отмыты от многолетней пыли.

— Мы тут убирались, — улыбнулся Стурен мягкой вкрадчивой улыбкой, — …и почти успели к вашему приходу.

Виктор вошел спокойный и сосредоточенный, понимая, что от этого «жука» в любой момент можно ждать подвоха. У Сигрид в комнате сидели все трое мужчин: Маломуж, Хорунжий и Вубшет. Плинфу же Лавров все-таки взял с собой.

— Кофе? — опять улыбнулся Густав и виновато посмотрел на журналиста. — Ваш коньяк я весь выпил…

— …На здоровье.

— Ну что, приступим? — в полный голос сказал Стурен и указал Виктору на крепкий стул напротив себя.

— Пожалуй, — согласился Виктор. — Только охрану из-за штор уберите.

Виктор сразу обратил внимание на плотные гардины у окна. Он понял, что они не просвечиваются и там вполне мог кто-то быть.

— И-и-их, — весело выдохнул Стурен. — От вашего взгляда ничего не укроется.

Он что-то сказал на местном наречии, и из-за штор выскочили два аборигена в перьях, с копьями и мечами из костей хищников. Оба быстро выбежали из помещения под хлопки ученого в ладоши.

— Просто цирк какой-то… — прокомментировал Лавров и спокойно сел за стол.

— После того как я им починил насос в артезианской скважине, они считают меня братом Белого Масая. Вы не слышали легенду о Белом Масае?