Утерянное Евангелие. Книга 2 - [9]

И сегодня он в очередной раз нес Слово Господа людям.

— Друг, ты веришь тому, что я говорю? — вдруг обратился Павел к старому косматому человеку с длинной седой бородой. Тот лежал на носилках, принесенных двумя юношами. Развлечений в Иконии было мало, так что не удивительно, что повзрослевшие дети решили дать возможность своему парализованному отцу послушать заезжего говоруна.

— Хотелось бы верить! — с иронией откликнулся лежавший на носилках.

— Хотелось бы… Эх, люди, люди. Что же мешает вам верить? — спросил Павел с сожалением, пробираясь сквозь толпу к калеке.

— У нас тут много богов, — ответил парализованный. — Я молился им, когда мои ноги перестали ходить. Но они не смогли мне помочь.

— Молиться мало. Надо веровать, — веско сказал Павел. — А это не одно и то же.

Калека непонимающе смотрел на странного оратора. Еще никто так не разговаривал с жителями Иконии.

— Как давно твои ноги не служат тебе? — спросил Павел и, уверенно сняв шерстяное покрывало с ног инвалида, передал его своему спутнику — Иосифу по прозвищу Варнава.

Это был однокашник Павла. Они вместе учились в Иерусалиме у знаменитого иудейского фарисея Гамлиэля. Судьба свела их, когда Павел-Шаул еще был жестоким дознавателем Синедриона. Но сегодня это было не важно…

— Ноги перестали мне служить после падения с коня, пять лет назад, — пожаловался калека Павлу.

— Веришь ли ты, что Иешуа может тебя исцелить? — спросил Павел и заглянул в глаза собеседнику.

— Ну, если он поможет… — неуверенно ответил грек, переводя взгляд на одного из своих сыновей.

— Не торгуйся! — строго сказал тарсянин. — Я не пахлаву тебе предлагаю!

Грек совершенно растерялся и, не смея глядеть в глаза Павлу, смотрел то на сыновей, то на Варнаву. Наконец он не выдержал и заплакал.

— Что я могу? Кому верить и во что, когда ни Зевс, ни Гера, дочь Крона и Реи, не помогли мне? — сквозь слезы выкрикивал старик голосом, полным отчаяния. — Я не могу ходить! Понимаешь ты это, чужеземец? Я — один из лучших всадников Анатолии! Добропорядочный отец и справедливый муж. Тот, кто никогда не был слабым и всегда приходил на помощь другим… И вот теперь я старая и немощная развалина…

— …Ты не развалина. Ты просто заблудший сын Господа нашего…

Тарсянин протянул правую руку к затылку калеки и посмотрел на него… Этот взгляд пронзил парализованного, дойдя до самых сокровенных тайн его измотанной души.

…Это было очень-очень давно, старец уже и не помнил, когда это было. А тут вдруг… Он словно увидел взгляд своего отца!

Помните ли вы взгляд отца тогда, когда вы совсем маленький, а он, такой сильный и всезнающий, кажется вам всемогущим богом? Вот такой же взгляд отца увидел пожилой грек на лице чужестранца-проповедника.

— Встань на ноги, — негромко, но очень проникновенно сказал Павел калеке, держа его затылок и глядя глубоким любящим отеческим взглядом.

Грек растерянно посмотрел на тарсянина, затем на Иосифа Варнаву. Тот кивнул ему и даже на мгновение закрыл глаза, как бы говоря: «Давай-давай, делай, что тебе говорят. Не бойся!» Старик сквозь просыхающие слезы виновато улыбнулся Павлу, как улыбался своему отцу в далеком детстве. И такими же движениями, как встает упавший на прогулке малыш, вдруг поднялся на ноги.

— Ох-о-о-о-о-о!

Вздох благоговейного трепета разнесся над колоннадой, когда тысячи глаз увидели, как старый грек обрел исцеление.

Павел справа, а Варнава слева поддерживали старика, чтобы он не рухнул, но исцеленный стоял твердо. Стоял сам. Ноги держали его в вертикальном положении. Его ноги! Он отказывался верить своему счастью.

Как и отказывался верить своему счастью Павел. Впервые его усилия, его беззаветное служение были щедро вознаграждены. Больше года он скитался по всей Малой Азии, исходил десятки городов и сотни поселений, проповедуя. Как горестно видеть тысячи несчастных и сотни больных людей. Как больно понимать, что не можешь помочь им ничем, кроме слова. Но сегодня ночью, лежа головой на заветной плинфе, Павел явственно услышал: «Ты наконец готов к тому, чтобы даровать людям спасение с именем Бога». И в первые же минуты проповеди тарсянин поднял на ноги безнадежно больного старика.

— Ах! — снова и снова повторял, не находя других слов, исцелившийся старец.

Его сыновья подменили Варнаву и Павла, то ли удерживая своего отца, то ли обнимая. А тот тоже их обнимал и отталкивал одновременно, наслаждаясь этим восхитительным чувством — чувством послушных ног.

— Боги пришли к нам в облике людей! — закричал кто-то в толпе ликующих греков.

Мужчины подхватили Варанаву и Павла на руки, подняли над землей и понесли в храм.

— Мы не боги, мы не боги! — тщетно пытались перекричать жителей Иконии ученики Иешуа.

Но крепкие руки греков держали проповедников, не давая им вырваться и спуститься на землю, будто люди боялись упустить свое счастье. В храме нашлись флейты и лавровые ветви.

— Он Зевс! — вскричали жители Иконии и надели Варнаве на голову лавровый венец. Варнава от души смеялся, довольный таким приемом.

— Вот бы Иешуа увидел, хохотал бы до слез.

— Мы не боги, — все еще неистовствовал Павел. — Варнава, останови их!

— Павел, дай мне немного побыть Зевсом, — смеялся Варнава.