Утерянное Евангелие. Книга 2 - [8]

Слушая бывшего гонителя и изувера, Мара, Петр и Шимон умолкли.

Это было невероятно! Павел говорил то, о чем нигде не было написано! Шимон, стоящий рядом, оцепенел. Мара, по-прежнему находящаяся высоко над ареной, склонила голову. Петр благоговейно улыбался.

— Я же не зря ему верил, — после долгой паузы обратился Петр к Маре и Шимону. — Он и вправду слышал голос Иешуа!

— Откуда ты знаешь, что это правда? — нервничал Шимон.

— Да, да. Все так. Именно так, — тревожно произнесла Мара. — Будто сам Иешуа рядом.

— Главная и единственная обязанность человека есть исполнение воли Бога, то есть любви к людям, — произнес Павел.

Глаза Мары заискрились, в них дышала сама жизнь. Она глубоко вздохнула и положила руку на сердце.

— Те же слова…

— А-а-а… — перебил Шимон. — Слова, слова, слова. Это ловушка для Мары и верных.

— В начале было Слово, и Слово было у Бога, и Слово было Бог… — ответил Павел языком Библии.

Шимон не нашелся что сказать и замолчал.

— Продолжать? — почти сердито спросил Петр. — Брат мой Шимон, продолжать?

Все знали вспыльчивый характер Петра. Это он мечом отрубил первосвященнику ухо, когда стражники пришли за Иешуа в Гефсиманский сад.

Шимон молчал. Павел же понимал, что главное оружие против скептика — это слово Иешуа, поэтому заговорил вновь:

— Любовь долго терпит, милосердствует, любовь не завидует, любовь не превозносится, не гордится, не бесчинствует, не ищет своего, не раздражается, не мыслит зла, не радуется неправде, а сорадуется истине. Любовь все покрывает, всему верит, на все надеется, все переносит. Любовь никогда не перестает, хотя и пророчества прекратятся, и языки умолкнут, и знание упразднится.

— Брат мой Павел! Вручаю тебе свое благословение! — воскликнул Петр. — Отныне ты наш и никто не посмеет сказать, что ты не наш.

С этими словами он подошел к Павлу и обнял его.

— Но как ты… откуда ты узнал? — спросил пораженный Шимон.

Павел вспомнил, как этой ночью, кроме всего прочего, Иешуа попросил его никому не говорить о плинфе.

— Но почему? — изумился тогда тарсянин. — Мне казалось, что не стоит скрывать…

— …Стоит, дорогой мой. Стоит, — грустно ответил Иешуа. — Камень не должен попасть к злодею… А наши христиане по доброте душевной могут сами отдать его в злые руки…

— Но ведь я буду рядом!

— Этого мало… Даже Петр, уж на что «камень», не устоял и, боясь за свою жизнь, трижды отрекался от меня.

— А я? — нерешительно промямлил Павел.

— А ты? — переспросил голос. — Такие, как ты, не боятся ничего. Наперекор всем страхам. Поэтому прошу тебя: умей еще и держать язык за зубами.

— Обещаю, — твердо ответил тарсянин.

Обещал и молчал. Кананит так и не услышал от Павла ответа. Тот лишь повернулся лицом к Маре.

— Мара, я…

— …Я верю тебе, Павел! Ты внял моим словам — впустил в свою душу любовь, — горячо воскликнула потрясенная Мара. — И я помню, как ты велел римлянам отпустить меня. Ты хочешь остаться с нами?

— Вам не обязательно видеть меня рядом собой. За мной сейчас не охотятся, пожалуй, только инвалиды. Я не хочу подвергать вас опасности. Все, что я хочу, — это благословения и дозволения.

— Дозволения? — переспросила Мара удивленно.

— Нести Благую Весть Иешуа, — пояснил Павел.

— Даю тебе свое благословение, Павел из Тарса, — сказала Мара, спускаясь к нему по ступеням на арену. — И дозволение говорить об Учителе. Но предупреждаю: если в сердце твоем есть место лжи — ты погибнешь. Ибо говорить ты будешь о самом Боге, о Христе и Мессии, который придет снова и утвердит Царство свое.

Павел смотрел на нее и не узнавал — так горяча и внушительна была Мара. А она продолжала:

— Римляне тебе не помогут, ибо будут побеждены. Священники тебя не спасут и будут прокляты, если есть злоба в их сердце.

— Да исполнится воля Божья, — попытался подытожить ее речь Петр.

— А теперь пребывают сии три: вера, надежда, любовь, — продолжила Мара. — Но любовь из них больше.

Она слегка коснулась левого плеча Павла и улыбнулась ему, искренне и открыто.

Любимая женщина Учителя развернулась и ушла, Павел и Петр повернулись к Шимону. Тот принял их взгляды и молча пошел скорым шагом за Марой.

Петр развел руками перед Павлом в жесте «Ну вот видишь!» и бросился его обнимать. Так они и стояли на древней пустой арене, обняв друг друга, похлопывая по спине и потряхивая за плечи. А слов у них не было.

Глава 4 За добро — убийством

— Так знайте же, братья, — раздавался голос Павла из тени небольшого четырехколонного портика, — что благодаря ему вам возвещается прощение грехов. Ибо через Иешуа всякий, кто верует, становится свободным.

Павлу внимало около сотни жителей Иконии — древнего города в центральной части Анатолии.

Шел второй год его служения. И кто бы сказал, что еще совсем недавно наглый, необузданный и жестокий раввин Иудейского Синедриона станет мудрейшим проповедником Слова Божьего? За год с небольшим бывший рав Шаул стал настоящим христианином, последователем Иешуа, другом и братом всех тех, кто знал Сына Божьего лично. На него можно было надеяться, как на себя самого, а его мудрость и просвещенность не знали границ. Никто и подумать не мог, что многое из того, что говорил Павел, он узнавал, общаясь с «камнем мертвых».