Утекая в вечность - [6]

— Аноты?

— Да, они совершенно лишены чувств и интеллекта. Словно коровы. Вы ведь кушаете коров, милая Ягода? А у них такие грустные глаза… У анотов нет таких грустных глаз. По сути, они просто мясо и кровь.

— А можно посмотреть вашу лабораторию? — оживилась Калина. Слова правителя звучали убедительно. Но ведь всегда есть подвох. Кому как не журналистке об этом знать?

— Если вам будет угодно, моя прекрасная гостья. Вы ведь для этого и прибыли сюда. Пролить свет истины на наш мир. Вы вполне можете свободно гулять тут повсюду. Я вам позволяю. Но все-таки… с оглядкой на вашу женскую слабость и красоту я бы не желал, что бы вы гуляли без сопровождения. Амир?..

— Да, мой государь? — Бессмертный вышел на два шага вперед. Склонился и замер, ожидая дальнейших слов своего правителя.

— Организуй даме постоянный эскорт и охрану. Но чтобы это были самые проверенные твои бойцы. Мы же не хотим, чтобы наша гостья пострадала?

— Мы не хотим, государь, — вежливо отозвался военный. Калина чувствовала его взгляд, но не удостоила своим ответным.

— Я же говорю, хороший малый… Что же мне никто не напомнил?! Забывчив стал к старости… — Вишнар сделал выразительную паузу и скосил глаза на гостью. Ждал он не напрасно.

— А кто здесь говорит о старости? — Журналистка впервые по-настоящему улыбнулась, подыгрывая мужскому тщеславию бессмертного. — Только не вы…

— Знаете ли вы, Калина, что в женщине ценнее красоты?

— Не знаю.

— Ум. Лично для меня он ценнее всего, — государь накрыл женскую руку своей и, приподняв, осторожно поцеловал ладонь. Все время неотрывно глядя в глаза.

Вишнар часто во время разговоров, так или иначе, старался прикоснуться к этой руке. Вначале осторожно, затем уже более откровенно. После уже удерживая, прикрывая подолгу своей.

Прикосновение — непременный элемент мужского ухаживания. Тело, его рефлексы никогда не обманут, тем более, когда тебе несколько сотен лет.

Калина ни разу не отдернула руку. Уже неоднократно за время этого ужина она получала невербальный сигнал от министра Аршинова, в котором он умолял ее ни в коем случае не проявлять невежливость по отношению к «хозяину дома». Хотя внимание последнего к журналисте и смотрелось чрезмерным для всех окружающих. Всякий раз, когда Проскурина собиралась уже предпринять активные действия, хотя бы просто убрать свою руку из-под руки правителя, Аршинов округлял глаза, хмурился, даже кашлял, в общем, посылал всевозможные сигналы журналистке.

«Прошу вас, потерпите еще немного!», — сообщал его взгляд. И Калина терпела. В чем-то министр был прав. Недопустимая невежливость оскорбить хозяина этого дома. Или точнее будет сказать — мира?..

Происходящее ее настораживало. Если не сказать, злило. Но женщина отлично понимала, что Вишнар проверял, как она на него реагирует, насколько он ей приятен или же нет. Но это же видели и все сидящие за столом. И ей стоило большого труда делать вид, что ничего не происходит. Что она сама не вкладывает в эти прикосновения никакого подтекста и смысла. Прикоснулся и все. Это просто разговор. Банальный вежливый разговор.

— А что если я покажу вам свой сад? Свои виноградники? Как вы к этому относитесь, милая Ягодка? Вечерняя прогулка…

— С удовольствием наслажусь этим зрелищем… Позже, например, завтра, когда достаточно наберусь сил. Кстати, вы хотели что-то рассказать. Еще возмутились, что вам не напомнили.

Вишнар улыбался каким-то своим мыслям. Не без сожаления, прекрасно понимая, что пока ему дали отставку.

— Я же не представил вам своих друзей. Впрочем, кому это интересно? Сидят себе и пусть сидят. Помалкивают…

Вишнар пригубил вина, откинувшись в глубоком кресле, наблюдал за гостьей. Она изящно промокнула платком рот и повернулась к правителю.

— Мне очень интересно. Ждала, пока вы сами про это заговорите. Но очень хотела спросить…

— Ждали?! Вы точно журналистка? — он задорно улыбнулся, прищурившись, оценивая гостью подозрительным взглядом.

— Если не журналистка, то кто же я тогда?

— Может, ваше правительство умышленно прислало вас, что бы обольстить старого больного… не человека? — Вишнар раскатисто расхохотался. Впрочем, над этой шуткой больше не смеялся никто. Еще бы — старый и больной. Это не про него. Впрочем, в сути своей это была не шутка, теперь государь пытливо смотрел на гостью, ждал ее слов.

— Если бы это было так, наше правительство подыскало бы кого-то… — Калина задумалась — более изысканного и обворожительного. В общем, достойного вас.

Правитель бессмертных сощурил глаза и улыбнулся. А затем вновь взял гостью за руку и поцеловал ее ладонь.

— Вряд ли они смогли бы угодить мне больше, чем уже угодили…

После этой фразы Вишнар внезапно стал представлять делегатам своих сородичей. Все без исключения — князья, представители знати или высокие армейские чины. Вишнар называл громкие длинные имена и регалии. Калина практически сразу отказались от идеи запомнить вампиров поименно, тем более что у первого же из князей этих самых имен оказалось около десяти. Одно из них, самое выговариваемое, звучало как Шриминауриус. Журналистка решила ограничиться запоминанием должности и лица. Для начала более чем довольно. Слишком много вампиров сидит за столом, и все без исключения что-то возглавляют.