Усы - [7]

Им довольно часто приходили в голову одинаковые мысли. Так случилось и на сей раз, и в тот миг, когда она открыла рот, он понял, что перевес будет за тем, кто успеет первым задать вопрос. А значит, за ней.

— Если ты утверждаешь, что сбрил усы, Серж и Вероника заметили бы это, разве не так?

Один — ноль в ее пользу! Он со вздохом ответил:

— Но ведь ты велела им притвориться…

Она посмотрела на него, открыв рот, с таким ужасом, словно он угрожал ей бритвой, и с трудом вымолвила упавшим голосом:

— Ты сумасшедший… попросту сумасшедший!..

Он крепко, до боли, зажмурился, в безумной надежде открыть глаза и увидеть, что Аньес мирно спит, а весь этот кошмар ушел, как не был. Зашуршали простыни — это она откидывала их, вставая с постели. Как быть, если она сошла с ума или у нее начались галлюцинации? Поддержать игру, наговорить ей утешительных слов, обнять, приговаривая: «Ну конечно, ты права, у меня сроду не было усов, я тебя просто разыграл…»? Или же доказывать ей, что она бредит? Из ванной донеслось журчание воды. Он открыл глаза; Аньес стояла перед ним со стаканом в руке. Она успела натянуть майку и выглядела почти спокойной.

— Вот что, — сказала она. — Давай звонить Сержу и Веронике.

Снова она опередила его, заняв следующую позицию — в каком-то смысле разумную, но вынуждающую его самого уйти в оборону. Однако если она подговорила их участвовать в мистификации и если они так стойко держались в течение всего ужина, то с какой стати расколются сейчас, в телефонном разговоре? И вообще, зачем она все это делает? Он терялся в догадках.

— Звонить ночью?! — запротестовал он, ясно сознавая, что допускает ошибку, дает ей в руки лишний козырь, уклоняясь от испытания, которое, он чувствовал, таит для него опасность.

— Я не вижу другого выхода, — ответила Аньес внезапно окрепшим голосом и потянулась к телефону.

— Это ничего не докажет, — буркнул он. — Если ты их предупредила…

Едва он выговорил эти пораженческие слова, как горько пожалел о них и, спеша вновь завладеть инициативой, сам схватил трубку. Аньес молча отодвинулась на край постели и уступила ему аппарат. Набрав номер, он выслушал четыре гудка, и наконец в трубке раздался заспанный голос Вероники.

— Это я! — резко сказал он. — Извини, что разбудил, но мне нужно кое-что выяснить. Ты хорошо помнишь мое лицо? Ты его как следует разглядела за вечер?

— Чего?

— Я спрашиваю, ты что-нибудь заметила?

— Чего-чего?

— Ты разве не заметила, что я больше не ношу усов?

— Что ты там мелешь?

Аньес, державшая отводную трубку, сделала красноречивый жест, означавший: «Вот видишь!», и нетерпеливо сказала:

— Дай мне поговорить!

Он протянул ей аппарат, отмахнувшись от протянутой взамен второй трубки и показывая тем самым, что не придает никакого значения этому, конечно, заранее подстроенному тесту.

— Вероника! — начала Аньес и, выслушав подругу, ответила: — Вот именно это я и хотела спросить. Предположим, я заставила тебя поклясться, что в любой ситуации ты будешь утверждать, будто у него никогда не было усов. Ты меня слышишь?

Она снова сунула ему отводную трубку, и он, кляня себя за уступчивость, прижал ее к уху.

— Так вот, — продолжала Аньес. — Если я действительно тебя подговорила, считай, что все отменяется, забудь мою просьбу и отвечай абсолютно правдиво: ты когда-нибудь видела его с усами, да или нет?

— Нет. Конечно нет. И потом…

Вероника умолкла, и сквозь треск в аппарате до них донеслось приглушенное, как будто трубку закрыли ладонью, перешептывание; потом в разговор вступил Серж:

— Вы там, ребята, развлекаетесь вовсю, а нам спать хочется. Пока!

И он дал отбой. Аньес медленно опустила трубку на рычаг.

— Да уж, мы и вправду развлекаемся, — сказала она. — Ну, ты слышал?

Он растерянно глянул на нее:

— И все-таки ты их подговорила!

— Тогда звони сам — Карине, Полю, Бернару, коллегам из твоего агентства, да кому угодно!

Поднявшись, Аньес взяла с низенького столика телефонную книжку и бросила ему. Он понял, что, открыв ее и начав искать чей-нибудь номер, он признает свое поражение, как это ни дико, ни абсурдно. Нынешний вечер все перевернул с ног на голову, вынудив его доказывать очевидное, но он почувствовал свое бессилие — Аньес обложила его со всех сторон. Он уже боялся телефона, подозревая гигантский, неведомый ему в деталях заговор, где ему уготовили роль жертвы, и заговор отнюдь не безобидный. Он отбросил фантастическое предположение, что Аньес успела обзвонить всех его друзей, чьи номера значились в телефонной книжке, и убедила их под каким-нибудь предлогом клясться и божиться, что он никогда не носил усов, даже если сама потом велит им отказаться от своих слов; однако интуиция нашептывала ему, что, позвонив Карине, Бернару, Жерому, Замире, он услышит все тот же ответ, и лучше всего, презрев сей «божий суд», переместиться с этого минного поля на другое пространство, где он сможет взять инициативу в свои руки и контролировать ситуацию.

— Послушай! — воскликнул он. — У нас же есть где-то целая куча фотографий. Когда мы были на Яве, например.

Встав и порывшись в ящике секретера, он извлек оттуда пачку фотографий, сделанных во время последнего отпуска. На большинстве снимков они были вдвоем.