Устройство «Пандора» - [54]

— Да неужели? А что еще ты можешь о них сказать?

— Они сделаны из бумаги. В них пишут. А вот эти два блокнота принадлежали твоему отцу.

Сарказм как ветром сдуло.

— Отцу? Где ты их взял?

— Это несущественно. Важнее понять, что в них написано. Похоже, твой отец владел стенографией. Я тут ни черта не разобрал. Может, у тебя получится?

Реган придвинула к себе блокнот, раскрыла, быстро перелистала страницы, прерываясь лишь для того, чтобы послюнить пальцы. Затем подняла глаза и глотнула вина. Видимо, ей понравилось нетерпеливое выражение на моей физиономии.

— Что скажешь?

Она поставила бокал и снова посмотрела на блокнот.

— Он так и не привык работать с компьютером. Почти все его записи — в таких вот блокнотах.

— А прочесть сможешь?

Реган неторопливо переворачивала страницы.

— Кое-что смогу. Но для этого понадобится время.

У меня отлегло от сердца.

— Сколько, как ты думаешь?

Она закрыла блокнот и потянулась к бокалу.

— Как управлюсь, дам знать.

Мне и впрямь не терпелось, но по ее тону я понял, что лучше сидеть и не дергаться.

Тут же появилась официантка и спросила, не желаем ли мы еще по одной. Реган сказала «да», и я понял, что спорить бесполезно. Когда отошла официантка, Реган взяла и сигарету из моей пачки.

— Надеюсь, ты не против?

Я равнодушно кивнул. Не сводя с меня глаз, она закурила сигарету, как будто поцеловала другого мужчину. Официантка принесла ей вина и плеснула в приблизительном направлении моей чашки так называемого кофе. Пока я вытирал салфеткой стол, Реган улыбалась.

— Расскажи… о себе. Что-нибудь занятное.

— Что именно тебя интересует?

— Да что угодно. У меня такое чувство, будто ты обо мне знаешь гораздо больше, чем я о тебе. Ведь это не совсем честно.

Я отступил под прикрытие «Лаки страйк».

— Я один раз был женат. Как тебе это?

— Всего один раз? Подумаешь, событие. С кем не бывает.

— А я никогда не утверждал, что я — интересный мужчина.

Сигарета Реган зависла над пепельницей. Изящный пальчик постучал, стряхивая пепел.

— Ну и какая женщина тебе досталась?

— Красивая, умная, сексуальная… и гнилая до мозга костей.

Реган снисходительно улыбнулась.

— Зачем же ты на ней женился?

— Проиграл пари. — Я затянулся. Я бы согласился полжизни отдать за перемену темы.

— И теперь ненавидишь всех женщин?

Я отрицательно покачал головой и потянулся за водой из посудомоечной машины.

— Женщины — как текила. Доводилось пробовать текилу? Лучшее пойло на свете, но лишь до той ночи, когда ты ею упьешься в сосиску. А потом при малейшем запахе начинаются рвотные позывы. Первое время даже думать о ней без тошноты невозможно. Потом снова начинаешь принимать по глоточку и всякий раз удивляешься, что обратно не лезет. Но ту кошмарную ночь ты не забудешь никогда в жизни. — Я снова хлебнул посудомоечной воды.

— Забавная метафора.

— Рад, что тебе понравилось. — Я оперся локтями на стол. — Реган, сейчас твоя очередь. Знаешь, о чем я хочу тебя попросить?

— О чем?

— Как ты относишься к любви?

Реган опустила взгляд в бокал и прикусила нижнюю губу.

— Я… охотно танцую с любовью, пока она не пытается вести. — Собеседница бросила на меня обольщающий взгляд. — Танцевать я люблю.

— Какое совпадение! А я люблю давать уроки танцев.

Реган приподняла бровь.

— В самом деле?

— Ага. Это старая традиция нашей семьи. Я все танцы знаю: танго, самбу, ватуси, чарльстон…

— А как насчет «забытого танца любви»?

— Тоже знаю, но уже не исполняю. Я зачеркнул свое прошлое.

Реган улыбнулась и пригубила «пино». Я вспомнил, что хотел кое о чем ее спросить.

— Да, кстати… Откуда взялась фамилия Мэдсен?

Ее улыбка вдруг показалась мне слегка натянутой.

— Я была замужем.

Вот мы и поменялись местами. Ничего, заслужила.

— И как он выглядел?

— Ну, ты вполне можешь себе представить… Симпатичный, умный, сексуальный и гнилой до мозга костей.

— Какое совпадение.

Реган баюкала в ладонях бокал.

— Он был моей текилой. Теперь я пью вино. — Она сделала глоток. — И больше эту ошибку не повторю.

— Ты о чем?

Реган поставила бокал и откинулась на спинку кресла.

— Не позволю собой командовать. Никому. Попробовала — не понравилось. Теперь живу своим умом. — Она вызывающе посмотрела на меня.

Я поднял чашку.

— За страусиные прятки. Никто не достоин, чтобы ради него мы высовывали из песка свои драгоценные головы.

Реган смягчилась, даже улыбнулась. И подняла бокал — поддержала мой кофейный тост.

— За нас.

Да, Реган — настоящая конфетка. Меня обуревал соблазн еще несколько часов провести, глядя в это безупречное личико, но — все, хватит на сегодня развлечений. Меня влекло к Реган, однако это первобытное желание не имело ничего общего с тем теплым, уютным чувством, которое я испытывал к Челси. Если Челси можно сравнить с домашним очагом, то Реган — с огромным костром, вокруг которого должны плясать, корчиться, вопить исступленные дикари. Этот костер стреляет жгучими угольками и запросто может ослепить олуха, который на него засмотрится.

Я сказал «извини» и пошел позвонить в «Савой» Фицпатрику. Старик все еще корпел над шкатулками, а они упорно отказывались капитулировать.

Я поошивался несколько минут возле видеофона — обдумывал план. Пернеллу доверена возня с анаграммами, но еще рановато требовать от него донесения об успехах. Реган предстоит разобраться с записями Мэллоя. Будем надеяться, она вылущит из блокнотов что-нибудь полезное. Похоже, мне и впрямь нечего делать, только ждать. Я решил заглянуть к себе в офис.