Устрицы и белое вино - [31]

– С ума сошла! Никаких антибиотиков! Тебе это страшно вредно!

Шарль испуганно дернулся, курица подскочила на тарелке и жирно мазнула уцелевшим бедром по его рубахе. Ее вторая половина была такая сочная и аппетитная! На груди Шарля расплывалось пятно. И тут мне в голову пришла блестящая идея!

– Ну вот, испачкал рубашку, – миролюбиво сказала я, поднялась и отобрала у него тарелку.

Как же мне хотелось вцепиться в курицу зубами! Но я с безразличным видом запихнула ее вместе с тарелкой в пакет и убрала в шкафчик. Шарль смущенно разглядывал жирное пятно на рубашке.

– Ты прав, антибиотики могут вызвать дисбактериоз у кого угодно, не только у меня. Я действительно воздержусь пока, посмотрю, что будет. И знаешь, дорогой, я, пожалуй, прилягу. Я что-то устала, прямо глаза слипаются.

– Конечно, отдохни, любимая! – Шарль нежно приобнял меня за плечи и поцеловал в кромку волос у виска. – Пойдем, я провожу тебя в спальню.

– А ты не обидишься, если я скажу тебе «до завтра»? – Я не двинулась с места и сделала виноватое лицо. – Знаешь, просто сил никаких нет.

– Глупенькая! – Он опять ласково коснулся губами моего лба. – Нет, конечно. Я же все понимаю! Только мне страшно оставлять тебя одну. Может, я переночую в гостиной на диване?

– Ты такой заботливый, милый. – Я незаметно подвела его к креслу со спящим щенком. – Но со мной ничего не случится! А тебе еще нужно погулять с питомцем. Какой же он все-таки симпатяга! Я тебе позвоню, если что.

Шарль еще немного поупирался, мол, будет волноваться, но я заверила, что в случае необходимости разбужу его звонком среди ночи, он подхватил щенка, и я закрыла за ними входную дверь! Виват! Путь свободен! Я бросилась к шкафчику.

Курица уже успела прилично остыть, я подогрела ее в микроволновке, открыла пакет своего любимого персикового сока и новую бутылочку с соусом. На сей раз – грибной соус «тартар». Замечательно! И как же дальше все было замечательно!

Маловато курицы, правда, но я сумела растянуть удовольствие, закапав жиром и соусом все свои ландшафтные журналы – я устроилась на диване перед журнальным столиком, обложившись глянцевой прессой со всех сторон. Потом я допила сок, скинула журналы на пол и сыто растянулась на диване, решив, что подняться в спальню я успею еще сто раз, как и убрать посуду и умыться на ночь, а пока совершенно не обязательно совершать лишние телодвижения.

Диван словно покачивался, веки начали опускаться сами собой, и вдруг раздалось:

– Мя! Мя-а! А!

Я приоткрыла глаза. На лестнице в спальню стоял котенок.

– Казимир! – позвала я. – Кис-кис! Иди сюда! Кис-кис!

Он утвердительно мяукнул и затрусил ко мне. Понюхал и потрогал лапкой мою свисавшую с дивана руку. Я погладила его. Он муркнул, мягко прыгнул на диванную подушку, совсем тихо пробормотал еще что-то, пристраиваясь между моим плечом и щекой, и замурчал в полный голос.

– Казимир, Казимир, – прошептала я, надеясь уменьшить звук, но мурлыканье сделалось еще громче, и это было уже вовсе не мурлыканье, а шум прибоя.

Я бегу по берегу моря, по самой кромке прибоя, по пенным, пушистым барашкам волн. Они совсем небольшие, не выше моего колена, теплые и ласковые. Над морем цветет закат, и там, куда уже не достают лучи вечернего солнца, сквозь кобальт проглядывают звезды – прямо над моей головой. А мне навстречу с распахнутыми объятиями бежит мужчина. В полутьме я еще не вижу черт его лица, но по силуэту понимаю, что он хорошо знаком мне.

– Казимир! Казимир! – зову я.

Мужчина машет мне рукой. Его длинные волосы летят за плечами и отливают звездным блеском – солнце уже полностью село в море и на небе невиданное количество звезд, но ни месяца, ни луны.

– Казимир! Красавец Казимир! – снова кричу я, уже падая в его объятия.

Он что-то ласково шепчет в ответ, тихо и бархатно, словно большой кот мурчит, и целует, целует, целует, целует меня! Я чувствую его губы на своем лице, на шее, на груди, ниже... Его волосы шелково касаются моего тела, его руки сжимают и гладят меня, причем на мне почему-то совсем нет никакой одежды, и я не могу вспомнить, была ли она... Я тоже шепчу страстно-ласковые слова, обнимаю и целую его всюду, куда только попадают мои губы... И звезды вместе с небом начинают приближаться, и прибой со своей воздушной, серебряной от звезд пеной...

И мы уже лежим в этом прибое, и все вокруг серебряное – песок, прибой, его волосы и мои руки. Он иногда вскидывает голову, я вижу его темно-зеленые с поволокой глаза и черные брови на бледном от ночи прекрасном лице. Глаза улыбаются, его губы – тоже... А потом все пропадает, только звездный поток, или этот поток льется из моря? Или море превратилось в поток? Или это прибой входит в меня, заливая радостным серебром, и небо качается, и мы уже не на берегу, мы летим среди звезд, и вместе с потоком откуда-то появляется месяц, и я не понимаю, где я – внутри потока или он внутри меня? И месяц тогда тоже светится внутри? Я же вижу свет! Он разливается внутри и снаружи! Свет везде! Но почему тогда по-прежнему темно? И где мой Красавец Казимир!

– Казимир! Казимир! – испуганно кричу я, задыхаясь в прибое и колышущейся звездной пелене.