Установление - [9]

В. Разве для всех не очевидно, что Империя сильна так же, как всегда?

О. На вас отовсюду давит видимость силы. Она кажется вечной. Однако, господин адвокат, прогнивший ствол дерева выглядит столь же могучим, как и целый, до того самого момента, когда ураган не обломит его. Уже сейчас в ветвях Империи свистят вихри. Прислушайтесь ушами психоистории, и вы расслышите треск.

В.(неуверенно). Мы здесь не для того, доктор Селдон, чтобы слу…

О.(твердо). Империя исчезнет, а с ней все, что было в ней хорошего. Распадутся накопленные ею познания, исчезнет вносимый ею порядок. Начнутся бесконечные межзвездные войны; межзвездная торговля придет в упадок; население уменьшится; миры потеряют связь с основной частью Галактики. И так все и останется.

В.(слабый голос в наступившем глубоком молчании). Навсегда?

О. Психоистория, которая может предсказать падение, может сделать выводы и насчет последующих темных веков. Империя, господа, как только что было сказано, стоит двенадцать тысяч лет. Темные века же, которые наступят, продлятся не двенадцать, а тридцать тысяч лет. Да, поднимется Вторая Империя, но между ней и нашей цивилизацией будут лежать тысячи поколений страждущего человечества. Мы должны с этим бороться.

В.(немного оправившись). Вы противоречите себе. Раньше вы говорили, что не сможете предотвратить разрушения Трантора, то есть, предположительно, и падения – так называемого падения Империи.

О. Я и не утверждаю сейчас, что мы можем предотвратить падение. Но еще не слишком поздно сократить последующее безвластие. Возможно, господа, сократить продолжительность периода анархии до одной тысячи лет, если позволить моей группе действовать сейчас. Нынешний исторический момент – переломный. Гигантский, наваливающийся поток событий надо отклонить лишь немного – лишь чуть-чуть. И это небольшое отклонение может оказаться достаточным, чтобы удалить двадцать девять тысяч лет несчастий из человеческой истории.

В. Как же вы предлагаете сделать это?

О. Спасая познания всего нашего народа. Сумма человеческих знаний превосходит возможности одного человека и даже тысячи людей. С разрушением нашей социальной структуры наука рассыплется на миллионы обломков. Отдельные личности будут знать многое лишь о невероятно крошечных гранях того, что надлежит знать. Они будут беспомощны и бесполезны сами по себе. Бессмысленные клочки познаний не будут передаваться дальше. Со сменой поколений они будут утеряны. Но если мы сейчас подготовим огромный свод всех знаний, он никогда не будет утерян. Грядущие поколения будут творить на его основе, им не понадобится переоткрывать все самим. Одно тысячелетие заменит дело тридцати тысяч лет.

В. И все это…

О. И есть мой проект: мои тридцать тысяч человек, с женами и детьми, посвящают себя подготовке "Галактической Энциклопедии". Они не кончат ее при жизни. Я лично не проживу даже столько, чтобы увидеть ее начатой должным образом. Но ко времени падения Трантора она будет завершена, и экземпляры ее будут иметься в каждой крупной библиотеке Галактики.

Молоточек Главного Комиссионера поднялся и упал. Хари Селдон покинул трибуну и спокойно занял свое место рядом с Гаалом. Он улыбнулся и сказал:

– Как вам понравилось представление?

– Вы переиграли их. Но что произойдет теперь? – спросил Гаал.

– Они отсрочат суд и попытаются придти к личному соглашению со мной.

– Откуда вы знаете?

Селдон сказал:

– Буду честен. Я не знаю. Это зависит от Главного Комиссионера. Я изучал его годами. Я старался анализировать его деяния, но вы же знаете, как рискованно вносить причуды отдельного человека в психоисторические уравнения. И все же я надеюсь.

7.

Подошел Аваким, кивнул Гаалу, склонился, что-то шепча, к Селдону. Грянуло возвещение о переносе суда, и стража разъединила их. Гаала увели.

На следующий день слушание протекало совершенно по-иному. Хари Селдон и Гаал Дорник остались наедине с Комиссией. Они вместе уселись за стол, и вряд ли можно было отличить пятерых судей от двоих обвиняемых. Им даже предложили ящичек с сигарами, сделанный из переливчатого пластика, походившего на беспрерывно текущую воду. Но это движение было лишь обманом зрения: на ощупь ящичек был твердым и сухим. Селдон взял сигару; Гаал отказался.

– Мой адвокат отсутствует, – заметил Селдон.

Один из Комиссионеров возразил:

– Это более не процесс, доктор Селдон. Мы собрались обсудить здесь безопасность государства.

– Говорить буду я, – произнес Линдж Чен, а прочие Комиссионеры откинулись в креслах, приготовившись слушать.

Воцарилась тишина, в которой Чен мог ронять свои слова без помех. Гаал затаил дыхание. Тощий, сухой Чен, выглядевший старше своих лет, являлся подлинным Императором всей Галактики. Ребенок, носивший этот титул, был лишь символом, созданным Ченом, и к тому же отнюдь не первым. Чен сказал:

– Доктор Селдон, вы возмущаете покой нашей державы. Спустя уже сто лет в живых не останется ни одного из тех квадриллионов людей, что обитают сейчас среди звезд Галактики. Зачем же нам беспокоить себя событиями, которые отстоят на три века?

– Я не проживу и пяти лет, – произнес Селдон, – и все же для меня это имеет принципиальное значение. Можете называть это идеализмом. Можете называть это самоотождествлением с той мистической общностью, которую мы именуем термином "человечество".