Успеть на войну - [4]

АХРЕНЕТЬ. Эта сука полностью меня игнорировала, но он спросил, помню ли я сослуживцев – значит я служил. Поднявшись с кровати, я поковылял к умывальнику и, в окрашенной розовым воде, начал себя разглядывать. Что я там увидел? Да почти ничего – лицо с заплывшими глазами и опухшими губами, без определения возраста, с короткой стрижкой. Да-а, я непонятного возраста, военный, нахожусь в тюрьме и ко мне применили физическое воздействие.[3] Ладно, пойду завтракать, в тюрьме ведь как – поел не поел, а посуду сдавать придется, затем займусь постирушкой.

Прошло два дня за это время ко мне никто не заходил, еду давали через кормушку, параша не выносилась, я же стал нормально ходить, говорить, чувствовать свое новое тело, синяки на мне начали желтеть, опухоль на лице и теле спадать, все было хорошо, если бы не было так плохо. Где-то после обеда открылась дверь и я наконец услышал свою новую фамилию.

— Чуйко, без вещей на выход и пошевеливайся.

Голому собраться только подпоясаться, поэтому я немедля пошел, нет, пошаркал (я ведь болен и должен оставаться больным как можно дольше, пока все не прояснится) к дверям.

— Руки за спину, лицом к стене, — дверь за мной закрылась.

— Пошел вперед, голову опустил, — конвоир чуть подтолкнул меня в спину.[4]

Шли мы недолго, спустились на этаж ниже и подошли к дверям, на которых висели таблички от одного до десяти.

— Лицом к стене, голову опустить, — конвоир только открыл дверь под номером 7, как оттуда раздался голос.

— Привел? Заводи.

В комнату, в которую меня завели, в моем времени называли "допросная", там находился стол с бумагами, стул и табурет, прикрученный к полу, а также невысокий коренастый человек неопределенного возраста с бритой головой и невыразительным лицом в военной форме тридцатых годов двадцатого века с петлицами вместо погон, на которых находилось по одной шпале.

— Все, свободен, — сказал он конвоиру и стал меня рассматривать.

— Ну что, гражданин Чуйко, я вижу вы выздоровели и мы можем продолжить нашу беседу, — сказал этот лысый, не сводя с меня глаз.

Ну что же, начнем игру на выживание.

— Извините, кто вы и как вас зовут? — спросил я, спокойно смотря ему в лицо, вернее в точку на переносице – так собеседник не может поймать твой взгляд и немного теряется. Я думал, он своим взглядом дырку во мне просверлит, так и смотрели друг на друга около минуты – он мне в глаза, я ему в переносицу. Наконец, он отвел свой взгляд, развернулся, пошел к столу и, усевшись на стул, опять посмотрев на меня произнес:

— Мне доложили, что у тебя проблемы с памятью, расскажи, что ты помнишь и присаживайся, — указывая мне на табурет.

— Спасибо.

— Рассказывай, я слушаю.

— Я не помню кто я, что я, последнее мое воспоминание – какая-то молния и я открываю глаза в тюремной больнице и меня пытается накормить или напоить человек. назвавшийся Максимычем, вот и все.

— Да, негусто. Ну а родителей своих помнишь, дом родной, девушку, друзей?

— Нет, я фамилию свою только сейчас узнал, вас вот вижу в первый раз.

— Ха-ха-а. Ха-ха-а, — захохотал этот тип.

— Так, говоришь, впервые меня видишь, — отсмеявшись, спросил он.

— В первый.

— А кто нашей страной руководит, ты помнишь? — прищурившись, спросил следователь.

— Помню (эх, была – не была), товарищ Сталин, — ответил я.

— Молодец, вспомнил, ну и остальное вспомнишь. То, что я твой следователь ты уже вспомнил.

— Нет, догадался, только фамилию и имя-отчество ваши я не знаю.

— Обращайся ко мне "гражданин следователь" или "гражданин военюрист 3-го ранга", а теперь ответь мне, ты часто выполнял поручения гражданина Гарбовича?

— А кто это? — спросил я, при этом искренне удивился.

— Гражданин Гарбович был твоим непосредственным начальником.

— Ну я же говорил, что ничего не помню, я не помню, кем я работал и где.

— Да нет, не работал – служил под его началом и занимался антисоветской деятельностью.

— Так я что, военный? — спросил я, хотя уже и так понял, что военюрист 3-го ранга, сидящий напротив, гражданскими делами заниматься не будет.

— Бывший военный, бывший младший политрук, а теперь преступник и враг народа, который сидит передо мной и ломает тут комедию.

— Встать, — заорал лысый и, выскочив из-за стола, двинулся ко мне.

Я вскочил и успел подумать что все, "добрый следователь" закончился, как этот урод двинул мне в солнечное сплетение на моем выдохе и пока я, лежа на полу, пытался сделать вздох, эта самка собаки пинал меня своими сапогами, при этом еще что-то выкрикивая. Хорошо, что это продолжалось недолго, он быстро выдохся и плюнув на пол и одернув гимнастерку пошел усаживаться за стол. Я лежал и слушал, как он чиркает спичками, пытаясь закурить, вот он притих, видно прикурил, выпустил с шумом дым.

— Гражданин Чуйко, вы долго будете лежать на холодном полу, поднимайтесь, присаживайтесь и мы продолжим, — и голос такой заботливый и участливый.

— Кстати, гражданин Чуйко, доктор меня заверил, что вы здоровы и больше не нуждаетесь в лечении, поэтому я перевел вас в обычную камеру, вы рады?

— Спасибо, гражданин следователь, за вашу заботу.

— Пожалуйста, — и доверительным голосом доброго следователя спросил.