Успеть на войну - [3]

— А ты что, это тоже не помнишь? Подожди, я сейчас, — он подбежал к двери камеры, постучал, когда открылась кормушка, что-то сказал наружу и опять подошел к моей кровати.

— Сейчас доктор придет, он тебе все скажет, и расскажет, ты только не волнуйся.

Через какое-то время дверь камеры-палаты открылась, и вошел давешний доктор в таком же старомодном белом халате, который завязывается завязками на спине

— Ну, что случилось? — спросил он.

— Аристарх Евгеньевич, надо пошептаться, — зашептал Максимыч, косясь на меня.

Они отошли к двери, и Максимыч стал тихо рассказывать, иногда поворачиваясь ко мне лицом, делая при этом жесты руками и дергая подбородком в мою сторону.

Ну, сейчас начнется первая проверка, вон уже идут ко мне. Доктор в айболитовском халате начал осматривать мне голову, глаза, язык, и все молча, будто я глухой, даже рот я открыл, догадавшись только когда он поднес к губам медицинскую ложечку

— Где ты находишься, знаешь? — спросил, а сам смотрел за мимикой моего лица.

— Как твое имя? — и опять пристальный взгляд.

— Какой сейчас год?

— Неезнаааю, — пропел я.

— Ничего страшного нет, вот к тебе речь возвращается и память вернется. Отдыхай, завтра я к тебе загляну. Максимыч, иди ко мне.

Они отошли к двери и опять зашептались, только теперь доктор размахивал руками и кивал в мою сторону.

Так, если он поверил, то должен доложить в оперчасть оперативному работнику, за которым я закреплен, а тот уже моему следователю. А вот дальше они на меня насядут, будут проверять – действительно амнезия или…

Ну, наконец вышли, а теперь подумаем, Максимыч сказал, что я в тюрьме, но не сказал в каком городе, также не сказал как меня все же зовут, но зато когда ко мне наклонился доктор, из-под халата, на воротнике, я заметил петлицы с одной шпалой и медицинской змеей. И, если я правильно помню, это означает военврач 3-го ранга, а еще это означает, что я нахожусь примерно в 1935–1943 году. Одним словом – попал, как нормальный попаданец, на войну. Интересно, война уже началась и, не дай бог, я дезертир или им подобный – стенка обеспечена, а может я в теле шпиона или диверсанта, тогда мне хана. Охренеть. Надо выкручиваться.

На следующее утро я проснулся, чувствуя себя хорошо, подвигал руками-ногами – все работало, видимо я адаптировался с телом полностью. Попробовал встать и у меня получилось. Простояв несколько минут, сделал несколько шагов, расставив в сторону руки – немного пошатывает, наверное это от слабости, глянул на себя сверху-вниз, да-а-а сине-фиолетовый цвет мне точно не к лицу. Где, интересно, одежда, меня ведь не голым сюда поместили. Оглядев камеру-палату, заметил на другой стороне возле ножки кровати груду грязного белья, это оказались кальсоны и нательная рубаха – все грязное, в крови, в блевотине и почему-то в саже, там же стояли сапоги с обрезанными по самое не хочу голенищами, похожие на галоши В другом углу заметил ведро, накрытое деревянной крышкой – ага, вот и параша, в паре метров левее был умывальник, дальше стол примерно на четыре человека с прикрученной лавкой. Вначале – к параше, открыл крышку и с минуту стоял над пустым ведром, пытаясь отлить – как не странно, но у меня ничего не вышло. А ведь я несколько дней не ходил в туалет, может из за карцера, в котором хлеб только с утра, а воду можно и в обед и ужин без ограничения, здесь же только вчера в ужин баланды похлебал, но голода я не испытывал. Ладно, потом разберусь. Пошел к своей одежде. Да-а это одевать на себя я не буду, в рукомойник, пусть откиснет, а я пока похожу как Адам в райском саду, в санчасти тепло, может не заболею. Закинув одежду в рукомойник и набрав туда воды, я сел на кровать, завернулся в больничное одеяло и стал ждать завтрак или Максимыча.

Пока сидел, тренировался разговаривать, получалось не очень, приходилось тянуть гласные, но получше чем вчера. За дверью зазвенели ключи и вошел доктор с Максимычем, который нес миску с баландой и кружку с чаем.

— Здравствуйте, я вижу вы уже поднимаетесь, голова не кружится, не тошнит? — засыпал меня вопросами доктор.

— Кружиится, тоошниит, — я решил не разочаровывать доктора, у меня все-таки травма головы и по идее должно быть сотрясение.

— Ну, за ночь вспомнили что-нибудь? — спросил доктор, опять заглядывая мне в глаза.

— Неет, не вспооомнил, — и тут же спросил.

— Каакой сейчас гоод, как меня зовут? — а эта жаба в айболитовском халате меня проигнорировал и, достав медицинский молоточек, стал водить перед моими глазами вверх-вниз, влево-вправо, пробурчав что-то про себя, спросил.

— Что ты помнишь последнее?

Ах, ты так, ну ладно.

— Моолния, вспыышка и Максимыч пытается напоиить меняя водой, вот и все.

— А родителей, друзей, сослуживцев, девушку, школу, наконец?

— Неет, неекого нее помню, ни лиц, ни иимен. Дооктор, почему я в тююрьме, как мееня зовут, какой сейчас гоод.

Эта дрянь в белом халате меня опять проигнорировала.

— Ну, во-первых, гражданин доктор, а во-вторых, раз вы уже встаете, начинайте ходить по палате вдоль стеночки и в следующий раз я думаю, вы встретите меня одетым. Вопросы есть, нет, до свидания – встав, подошел к двери постучал, махнул рукой Максимычу и, как только дверь открылась, сразу вышел.