Успешное покорение мира - [38]
В довершение своего танца она притворно споткнулась и ухватилась за рояль; Бэзил и Рипли прыснули. Заметив, что они мало-мальски освоились, она уселась рядом и еще раз насмешила их, когда виновато сказала:
— Ну простите, не удержалась.
— Мы готовим театральную постановку и приглашаем тебя на главную роль, ты согласна? — в порыве внезапного безрассудства решился Бэзил. — Сцену предоставит школа Мартиндейл, а сборы пойдут в Фонд младенчества.
— Бэзил, это так неожиданно!
Энди Локхарт повернулся к ним от рояля:
— Что еще за постановка — шоу менестрелей?[22]
— Ну почему же, у нас плутовская комедия, называется «Пойманная тень». Репетировать будем с мисс Халлибертон. — Только теперь он понял, как удобно использовать это имя для прикрытия.
— А почему бы не взять нормальную пьесу — к примеру, «Личный секретарь»? У нас в школе ее в прошлом году ставили.
— Нет, это не обсуждается, — без промедления ответил Бэзил. — Мы будем ставить пьесу моего собственного сочинения.
— Ты сам написал пьесу? — воскликнула Эвелин.
— Да.
— Бо-о-оже ты мой! — произнес Энди.
Он снова прошелся по клавишам.
— Соглашайся, Эвелин, — наступал Бэзил. — Репетиции продлятся всего три недели, зато у тебя будет главная роль.
Она рассмеялась:
— Ну нет. У меня не получится. Может, возьмешь на эту роль Имоджен?
— Говорю же тебе, она приболела. Послушай…
— А Маргарет Торренс?
— Мне нужна именно ты.
Тронутая непосредственностью этого призыва, она заколебалась. Но тут к ней с издевательской усмешкой повернулся от рояля герой чемпионата Западной лиги гольфа, и Эвелин покачала головой:
— Ничего не выйдет, Бэзил. Мне, скорее всего, придется ехать с родителями в другой штат.
Бэзил и Рипли нехотя поднялись с дивана:
— Эх, как было бы здорово, если б ты сыграла в этой пьесе, Эвелин.
— Да я бы с радостью.
Бэзил помялся, лихорадочно пытаясь что-нибудь придумать; ему до смерти хотелось заручиться ее согласием; да что там говорить, без нее вся затея уже казалась бессмысленной. И тут у него с языка сорвался отчаянный довод:
— Ты была бы ослепительна. Понимаешь, главного героя у нас будет играть Хьюберт Блэр.
Затаив дыхание, Бэзил наблюдал, как ее решимость идет на убыль.
— До свидания, — сказал он.
Она проводила их до дверей, а потом вышла с ними на террасу, слегка хмурясь.
— Как ты сказал, сколько продлятся репетиции? — задумчиво спросила она.
II
Августовским вечером, три дня спустя, Бэзил проводил читку пьесы для своей труппы на веранде дома мисс Халлибертон. Он нервничал, и поначалу его перебивали криками «Громче!» или «Не тарахти!». Когда же слушателей увлекла перепалка двух комичных мошенников (их реплики в свое время благополучно послужили Веберу и Филдсу[23]), чтение прервал запоздалый приход Хьюберта Блэра.
Хьюберту исполнилось пятнадцать; парень он был довольно пустой, если не считать двух-трех преимуществ, которые достались ему с избытком. Впрочем, одно достоинство предполагает наличие других, и юные девы всегда откликались на малейшие его прихоти, мирясь с присущей ему ветреностью и даже не надеясь пробить броню врожденного равнодушия. Они не могли противиться его безудержному самомнению, ангельскому виду, за которым скрывался талант расчетливой изворотливости, и редкостному изяществу. Длинноногий, прекрасно сложенный, он обладал акробатической координацией движений, какая обычно бывает свойственна тем, у кого «центр тяжести ближе к земле». Он все время находился в движении, смотреть на него было сплошным удовольствием, и Эвелин Биби оказалась не единственной девушкой постарше, которая, разглядев его тайные задатки, долгое время к нему присматривалась, и отнюдь не из чистого любопытства.
Сейчас он стоял в дверях, придав своей круглой, наглой физиономии фальшиво-благоговейное выражение.
— Извините, — произнес он, — это Первая методистско-епископальная церковь? — (Тут все засмеялись, даже Бэзил.) — Я просто не знал. Думал, либо церковь не та, либо скамья занята.
Они снова рассмеялись, хотя и с некоторым смущением. Бэзил выждал, пока Хьюберт усаживался рядом с Эвелин Биби. Затем читка возобновилась, но слушатели как околдованные глазели на Хьюберта, который пытался балансировать на задних ножках стула. Под этот скрипучий аккомпанемент Бэзил вынужден был продолжать. В конце концов он отчаялся («Давай, что ли, тебя послушаем, Хьюб»), и общее внимание опять переключилось на пьесу.
Бэзил читал более часа. Когда он в конце концов закрыл тетрадь и смущенно поднял взгляд, на веранде раздались внезапные аплодисменты. Он тщательно следовал всем канонам, и результат, при всем своем гротеске, в самом деле получился увлекательным: пьеса состоялась. Потом он еще задержался, поболтал с мисс Халлибертон и отправился домой сквозь августовскую тьму, сияя от восторга и понемногу репетируя про себя.
В течение первой недели репетиции сводились к тому, что Бэзил метался от сцены в зрительный зал и обратно, крича: «Нет! Смотри, Конни, ты должна входить вот так!» А потом стало происходить непредвиденное. Как-то раз на репетицию заявилась миссис ван Шеллингер, которая, дождавшись окончания, провозгласила, что не позволит Глэдис играть в «пьесе про негодяев». У нее созрело предложение избавиться от криминального элемента — например, заменить двух комических мошенников «двумя забавными фермерами».
«Ночь нежна» — удивительно красивый, тонкий и талантливый роман классика американской литературы Фрэнсиса Скотта Фицджеральда.
Роман «Великий Гэтсби» был опубликован в апреле 1925 г. Определенное влияние на развитие замысла оказало получившее в 1923 г. широкую огласку дело Фуллера — Макги. Крупный биржевой маклер из Нью — Йорка Э. Фуллер — по случайному совпадению неподалеку от его виллы на Лонг — Айленде Фицджеральд жил летом 1922 г. — объявил о банкротстве фирмы; следствие показало незаконность действий ее руководства (рискованные операции со средствами акционеров); выявилась связь Фуллера с преступным миром, хотя суд не собрал достаточно улик против причастного к его махинациям известного спекулянта А.
«Субботним вечером, если взглянуть с площадки для гольфа, окна загородного клуба в сгустившихся сумерках покажутся желтыми далями над кромешно-черным взволнованным океаном. Волнами этого, фигурально выражаясь, океана будут головы любопытствующих кэдди, кое-кого из наиболее пронырливых шоферов, глухой сестры клубного тренера; порою плещутся тут и отколовшиеся робкие волны, которым – пожелай они того – ничто не мешает вкатиться внутрь. Это галерка…».
Первый, носящий автобиографические черты роман великого Фицджеральда. Книга, ставшая манифестом для американской молодежи "джазовой эры". У этих юношей и девушек не осталось идеалов, они доверяют только самим себе. Они жадно хотят развлекаться, наслаждаться жизнью, хрупкость которой уже успели осознать. На первый взгляд героев Фицджеральда можно счесть пустыми и легкомысленными. Но, в сущности, судьба этих "бунтарей без причины", ищущих новых представлений о дружбе и отвергающих мещанство и ханжество "отцов", глубоко трагична.
«…Проходя по коридору, он услышал один скучающий женский голос в некогда шумной дамской комнате. Когда он повернул в сторону бара, оставшиеся 20 шагов до стойки он по старой привычке отмерил, глядя в зеленый ковер. И затем, нащупав ногами надежную опору внизу барной стойки, он поднял голову и оглядел зал. В углу он увидел только одну пару глаз, суетливо бегающих по газетным страницам. Чарли попросил позвать старшего бармена, Поля, в былые времена рыночного бума тот приезжал на работу в собственном автомобиле, собранном под заказ, но, скромняга, высаживался на углу здания.
Все не то, чем кажется, — и люди, и ситуации, и обстоятельства. Воображение творит причудливый мир, а суровая действительность беспощадно разбивает его в прах. В рассказах, что вошли в данный сборник, мистическое сплелось с реальным, а фантастическое — с земным. И вот уже читатель, повинуясь любопытству, следует за нитью тайны, чтобы найти разгадку. Следует сквозь увлекательные сюжеты, преисполненные фирменного остроумия Фрэнсиса Скотта Фицджеральда — писателя, слишком хорошо знавшего жизнь и людей, чтобы питать на их счет хоть какие-то иллюзии.
Цикл «Маленькие рассказы» был опубликован в 1946 г. в книге «Басни и маленькие рассказы», подготовленной к изданию Мирославом Галиком (издательство Франтишека Борового). В основу книги легла папка под приведенным выше названием, в которой находились газетные вырезки и рукописи. Папка эта была найдена в личном архиве писателя. Нетрудно заметить, что в этих рассказах-миниатюрах Чапек поднимает многие серьезные, злободневные вопросы, волновавшие чешскую общественность во второй половине 30-х годов, накануне фашистской оккупации Чехословакии.
Настоящий том «Библиотеки литературы США» посвящен творчеству Стивена Крейна (1871–1900) и Фрэнка Норриса (1871–1902), писавших на рубеже XIX и XX веков. Проложив в американской прозе путь натурализму, они остались в истории литературы США крупнейшими представителями этого направления. Стивен Крейн представлен романом «Алый знак доблести» (1895), Фрэнк Норрис — романом «Спрут» (1901).
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Творчество Василия Георгиевича Федорова (1895–1959) — уникальное явление в русской эмигрантской литературе. Федорову удалось по-своему передать трагикомедию эмиграции, ее быта и бытия, при всем том, что он не юморист. Трагикомический эффект достигается тем, что очень смешно повествуется о предметах и событиях сугубо серьезных. Юмор — характерная особенность стиля писателя тонкого, умного, изящного.Судьба Федорова сложилась так, что его творчество как бы выпало из истории литературы. Пришла пора вернуть произведения талантливого русского писателя читателю.
В настоящем сборнике прозы Михая Бабича (1883—1941), классика венгерской литературы, поэта и прозаика, представлены повести и рассказы — увлекательное чтение для любителей сложной психологической прозы, поклонников фантастики и забавного юмора.
Чарлз Брокден Браун (1771-1810) – «отец» американского романа, первый серьезный прозаик Нового Света, журналист, критик, основавший журналы «Monthly Magazine», «Literary Magazine», «American Review», автор шести романов, лучшим из которых считается «Эдгар Хантли, или Мемуары сомнамбулы» («Edgar Huntly; or, Memoirs of a Sleepwalker», 1799). Детективный по сюжету, он построен как тонкий психологический этюд с нагнетанием ужаса посредством череды таинственных трагических событий, органично вплетенных в реалии современной автору Америки.
Вот уже тридцать лет Элис Манро называют лучшим в мире автором коротких рассказов, но к российскому читателю ее книги приходят только теперь, после того, как писательница получила Нобелевскую премию по литературе. Критика постоянно сравнивает Манро с Чеховым, и это сравнение не лишено оснований: подобно русскому писателю, она умеет рассказать историю так, что читатели, даже принадлежащие к совсем другой культуре, узнают в героях самих себя. В своем новейшем сборнике «Дороже самой жизни» Манро опять вдыхает в героев настоящую жизнь со всеми ее изъянами и нюансами.
Впервые на русском языке его поздний роман «Сентябрьские розы», который ни в чем не уступает полюбившимся русскому читателю книгам Моруа «Письма к незнакомке» и «Превратности судьбы». Автор вновь исследует тончайшие проявления человеческих страстей. Герой романа – знаменитый писатель Гийом Фонтен, чьими книгами зачитывается Франция. В его жизни, прекрасно отлаженной заботливой женой, все идет своим чередом. Ему недостает лишь чуда – чуда любви, благодаря которой осень жизни вновь становится весной.
Трумен Капоте, автор таких бестселлеров, как «Завтрак у Тиффани» (повесть, прославленная в 1961 году экранизацией с Одри Хепберн в главной роли), «Голоса травы», «Другие голоса, другие комнаты», «Призраки в солнечном свете» и прочих, входит в число крупнейших американских прозаиков XX века. Самым значительным произведением Капоте многие считают роман «Хладнокровное убийство», основанный на истории реального преступления и раскрывающий природу насилия как сложного социального и психологического феномена.
Роман «Школа для дураков» – одно из самых значительных явлений русской литературы конца ХХ века. По определению самого автора, это книга «об утонченном и странном мальчике, страдающем раздвоением личности… который не может примириться с окружающей действительностью» и который, приобщаясь к миру взрослых, открывает присутствие в мире любви и смерти. По-прежнему остаются актуальными слова первого издателя романа Карла Проффера: «Ничего подобного нет ни в современной русской литературе, ни в русской литературе вообще».