Успех - [17]

Яйно непроизвольно застонал. Кожу с ног ему сняли уже давно, и тогда он чуть не сошёл с ума. Дробление костей и пытки огнём были ещё страшнее. Он это хорошо знал, поскольку именно таким способом его избавили от рук. Но сразу обе ноги… Может быть, на этот раз он не выдержит?

Увы. Медицинский отсек рядом, а Господин очень внимателен к состоянию своих жертв. Когда он разморозил Яйно, он пообещал ему долгую, полную острых ощущений жизнь. Судя по тому, что началось после этого, он намеревался своё обещание сдержать.

— Ну ты не бойся, мы тебе оставим кусочек на закуску, — закончил Ху. — А пока мы тебя немножко пощекочем… Ну а это лично от меня.

Он прижал к заднему проходу бывшего начальника службы безопасности электрическую дубинку, некогда принадлежавшую самому господину начальнику. Сам Яйно редко пользовался этой штукой, предпочитая истязать свои жертвы собственноручно. Теперь его иногда посещала мысль (в те редкие моменты, когда он был способен о чём-то думать), что он недооценивал возможностей этого простого и полезного приспособления.

— Подожди, не торопись, — это был голос Оскара. — Я передумал. Сегодня займёмся вторым. У меня есть несколько интересных идей насчёт его попки.

Яйно испытал нечто вроде облегчения: не сегодня. А завтра… завтра будет завтра. Он уже давно разучился думать о том, что будет завтра.

Когда истязатели ушли, Йорве впал в короткое беспамятство, но вскоре снова пришёл в себя. Боль лениво жевала его тело — обычная, фоновая боль.

Сначала он попытался — в который уж раз — перестать дышать. Как обычно, не получилось: после недолгой борьбы задыхающееся тело отключало разум и снова наполняло лёгкие воздухом. Но на этот раз он продвинулся дольше, чем обычно. Во всяком случае, он успел потерять сознание и скатиться с койки.

Когда у него ещё были глаза, Яйно успел изучить помещение, в котором его держал Оскар. Это была маленькая комнатка, в которой когда-то стояли шкафы с оружием. Поэтому она запиралась извне на кодовый замок. Впрочем, даже если он сумел бы каким-то образом выбраться отсюда, ничего не изменилось бы: бежать было всё равно некуда.

Он, извиваясь, пополз по полу, помогая себе обрубками рук. Культя правой немедленно послала в мозг разряд сухой, обжигающей боли. Йорве тихонько вскрикнул: на большее у него не хватило сил.

— Я соскучился по тебе, — раздался над ним голос Господина.

Бывший начальник службы безопасности в страхе скорчился: таких неожиданных визитов он боялся больше всего.

— Я поймал себя на мысли, — почти нежно проговорил Оскар, — что забыл некоторые детали того дня, когда мы познакомились. Помнишь тот кусок дерьма? Помнишь, как ты сказал — «это я насрал»? Повтори, будь любезен.

Тяжёлый ботинок опустился на правую культю и прижал её к полу. Йорве закричал, на этот раз громко.

— Нет, мой хороший, не так, — ботинок давил и плющил обожжённый обрубок, — я хочу слышать те самые слова. Те самые слова. Ну-ка, давай-ка. Без посторонних шумов. Повтори, мой сладкий, что ты тогда мне сказал про боевое крещение?

— Я сказал тогда… что я… насрал… — выдавил из себя Яйно.

— Ах ты сучонок, — оскалился Господин, — тебе ведь было приятно унижать меня? Ах, тебе было приятно, приятно… — нога всё вдавливала и вдавливала культю в пол, Йорве корчился и кричал, — тебе было приятно, тебе было приятно… Ты мне ещё сказал — «ну как, понравилось?» Повтори это сейчас. Повтори. Я хочу это слышать. Слышать, мой сладенький, слышать, — тут в раздавленной культе лопнул какой-то сосуд, брызнула фонтанчиком кровь, и Оскар отнял ногу.

— Ладно, не буду тебя сегодня обижать, милый мой дружок. На самом деле у меня для тебя хорошая новость. В самом деле хорошая. Видишь ли, мне надоело воспитывать тебя. Я уже не так тебя ненавижу, как раньше. Пресыщение, увы. Поэтому я намерен тебя заморозить. На годик-другой. Или на сколько понадобится, чтобы обострить свои чувства. Замечательная вещь — анабиоз. Года бегут так незаметно… Я намерен растянуть наши с тобой отношения на возможно более долгий срок.

Йорве тоненько заскулил от ужаса.

VI

День начался как обычно: Оскар проснулся на своей койке в капитанской каюте. Тонкая простыня приятно холодила тело. Под подушкой, как обычно, дремал тепловой пистолет.

Одно время Кралевский взял привычку брать к себе женщину из гарема, но потом решил, что тем самым роняет достоинство правителя. К тому же в женских объятиях он слишком расслаблялся. Однажды утром он, полусонный, поймал тяжёлый презрительный взгляд роскошной мулатки с C7IQR, которой он был тогда нешуточно увлечён. В тот же день он отправил её в обратно в морозильник, но урок запомнил. Потом он поговорил с Ли Юном, и китаец — осторожно, намёками, — сказал ему, что спящий человек выглядит смешным и жалким. С тех пор Оскар после любых гаремных утех обязательно уходил спать к себе.

Он с удовлетворением отметил, что, несмотря на вчерашнее, у него наличествует хорошая утренняя эрекция. Постоянное общение с медицинским роботом и регулярные терапевтические процедуры очень помогали быть в форме.

В ванной комнате — в отличие от кабин экипажа, снабжённых простейшей сантехникой, и палуб, на которых жили простые подданные, Оскар пользовался великолепно оснащённой капитанской ванной — он умылся, почистил зубы, показал зеркалу язык. С сомнением заглянул в огромную ванну, напоминающую размерами небольшой бассейн. Одно время он любил часами лежать в тёплой воде, время от времени прикладываясь к охлаждённой ёмкости с крепенькой. Теперь он позволял себе это нечасто — с тех самых пор, как на нижней палубе случилась большая драка, и Ли Юн в отчаянии стучался в дверь его каюты, а он, голый и распаренный, всё никак не мог прийти в себя и открыть.