Услышать тебя - [57]

Растрескавшийся потолок, разодранный в нескольких местах розовый шелковый абажур, простой деревянный стол, застланный зеленой, порезанной ножом клеенкой, и большой деревянный сундук у стены — вот, пожалуй, и все убранство в этой комнате. «Как они бедно живут», — подумала Лиля.

Во второй комнате двуспальная кровать, две узкие кушетки, на которых спят Генка и Валерка, желтый шифоньер, круглый стол, тумбочка, заваленная книгами, протершийся ковер на стене… Да еще два больших нелепых кресла, которые купил Сергей… Лиля вспомнила свою роскошную квартиру в Андижане. Четыре комнаты, прекрасная полированная мебель, красивые пушистые ковры ручной работы на стенах и на полу, фарфор, привезенный отцом из Германии, пианино, хрусталь… Отец любил свою квартиру и с удовольствием обставлял ее. Его лучший друг работал в торговле, и отец брал все, что ему нужно было, со склада.

Лиля пошевелилась, и провисшая кровать визгливо скрежетнула. Из-за занавески выглянула Татьяна Андреевна. Она в фартуке, на голове белая косынка, руки по локти в муке.

— Я вас разбудила? — улыбаясь, спросила она.

— Чем это так вкусно пахнет? — приподнялся на кровати Сергей. Черные волосы топорщатся на голове, глаза моргают.

— С чем вам блины? — спросила мать. — С маслом или со сметаной?

— И с тем и с другим, — весело сказал Сергей.

Мать задернула занавеску, и немного погодя послышалось трескучее шипение: на раскаленную сковородку шлепнулось жидкое тесто.

Сергей обнял жену и поцеловал, рука его скользнула под одеяло. Лиля тихонько засмеялась и показала глазами на занавеску. Сергей притворно громко вздохнул и, схватив со стула одежду, стал одеваться. Пока он умывался, оделась и Лиля. Из второй комнаты вышел Феодосии Константинович, отец Сергея. Он уже давно встал и умылся. Приводил в порядок за столом какие-то бумаги. Феодосии Константинович только вчера приехал домой на несколько дней. Был он очень высокого роста, худощав, со светлой, косо спускающейся на лоб челкой. Выходя из комнаты, пригнулся, чтобы не стукнуться головой о притолоку.

— Эй, сонное царство! — позвал он сыновей. — Блины на столе!

Из комнаты выскочил заспанный, в длинной до пят рубахе Валерка. Зашлепал босыми ногами к столу, взмахивая девчоночьими темными ресницами, обозрел гладкую клеенку и даже рукой провел по ней.

— Где блины? — спросил он, задирая вверх кудрявую золотистую голову с синими глазами. У всех Волковых, кроме Сергея, глаза были синие.

— Только что были на столе и уже нет, — развел руками отец. — Может, Дружок съел?

Валерка мрачно поглядел на отца и проворчал:

— Зазря разбудили человека… Мне такой хороший сои снился.

Повернулся и ушел в другую комнату. И дверь за собой закрыл. Ушел досматривать свой сон. Только вряд ли ему удалось бы это: немного погодя встал Генка. Ему к половине девятого в школу. Генка заметно подрос. Уже был ростом с мать. Стрельнув глазами в сторону Лили, подтянул штаны и пошел к умывальнику, негромко пробурчав: «Доброе утро!»

В кухне, отделенной от комнаты ситцевой занавеской, стало шумно и оживленно. Выбрался из своего угла между сундуком и столом Дружок. Пес поздоровался с каждым в отдельности: подошел, потерся головой о ногу или руку, улыбнулся. Был он чистый, с гладкой серебристой шерстью и черными торчащими ушами. В Андижане тоже были собаки, но они совсем не походили на Дружка. Вечно путались под ногами, мешали, лаяли. Дружок держался солидно, никому не надоедал. Лаял лишь когда появлялся Сергей. Тут он ничего не мог с собой поделать: приходил в возбуждение, бросался к двери, помогал носом ее открывать, скреб лапами. Вот и сейчас подошел к Сергею и, глядя ему в глаза, положил на колено лапу. Сергей поднялся с кровати и выпустил Дружка на улицу.

Завтракали все за общим столом. Блины брали руками с большой фаянсовой тарелки, макали в блюдце с растопленным маслом. У Валерки рот, щеки и нос заблестели от масла. Блины он любил и ел с большим удовольствием. Впрочем, аппетит у всех Волковых был отличный.

Генка с отцом ушли одновременно, а немного погодя собрался и Сергей. Уходя, сказал:

— В пять пообедаем в «Дятлинке». Я зайду за тобой в читальный зал.

— На обед курица будет, — с обидой сказала мать. — И охота вам шляться по ресторанам? Только деньги попусту переводить.

— Я с удовольствием дома пообедаю, — сказала Лиля.

— Мать, не разбивай нам компанию, — сказал Сергей. — Я уже договорился с приятелями…

Чмокнул жену в щеку, схватил со сковородки горячий блин, запихал в рот и выскочил за дверь. Из коридора в комнату ворвались клубы морозного пара и Дружок. Шерсть его заиндевела, усы топорщились, как у моржа, и стали белыми.

Лиля помогла свекрови убрать со стола. Вытирая посуду, сказала, что скоро четыре месяца как беременна. Сережа настаивает, чтобы она рожала. А как с учебой? Ребенок свяжет ее по рукам и ногам. Ведь ей предстоит заканчивать последний курс.

— Рожай, — сказала Татьяна Андреевна. — У меня их шестеро было. И ничего, вот четверых вытянула. А каково мне было с ними в войну? Одной?

— То война…

— Когда тебе родить-то? Летом? До осени покормишь, а потом оставишь нам. Уж как-нибудь справлюсь я со своим первым внуком… Или внучкой.