Услышанные молитвы - [2]

— Ты будешь завтра? — мягко спросила она, напоминая о похоронах отчима.

— Нет, — Алекс мотнул головой и поднял на нее глаза, — не могу. Уезжаю в Чикаго. Встречаюсь с «Унипам».

Бизнес безоговорочно стоял для Алекса на первом месте. Он превратился в преуспевающего человека. Это принесло им особняк, образование дочерям, свободу и роскошь, на которые Фейт совсем не рассчитывала. Но существовали другие вещи, которые значили для нее гораздо больше: покой, смех, душевная теплота. Ей казалось, что она давным-давно не смеялась — разве что со своими девочками. И не то чтобы Алекс к ней плохо относился. Дело скорее в том, что он вообще к ней никак не относился. У мужа были на уме совершенно иные вещи, и он, не колеблясь, давал ей это ясно понять. Даже продолжительные паузы свидетельствовали о том, что ему приятнее размышлять, чем разговаривать с женой.

— Хорошо, если бы ты пришел, — осторожно продолжала Фейт, садясь напротив него за стол.

Алекс был привлекательным мужчиной, и всю жизнь казался ей таким. А к пятидесяти двум, поседев, стал похож на аристократа. У него были пронзительные голубые глаза и спортивное телосложение. Два года назад от сердечного приступа неожиданно умер один из партнеров мужа, и с тех пор Алекс неукоснительно придерживался диеты и поддерживал приличную физическую форму. И поэтому предпочитал рыбу всему остальному и теперь нехотя гонял по тарелке приготовленного Фейт цыпленка. У нее не хватило времени проявить кулинарную изобретательность — весь день вместе со сводной сестрой Эллисон она провела у тела покойного, пока люди приходили выразить усопшему свое уважение. Женщины не виделись с прошлого года, когда хоронили мать Фейт. А до этого не встречались лет десять. На похороны брата Фейт Джека, который погиб за два года до смерти матери, Эллисон не приезжала. Уж слишком много погребений в последнее время. Мать, Джек, а теперь — Чарльз. Столько утрат. Фейт никогда не чувствовала близости с отчимом, но она уважала этого человека, и ей было грустно от того, что он ушел из жизни. Словно из ее существования исчезали привычные вехи.

— Завтра утром я должен быть на встрече в Чикаго, — повторил Алекс, не отрывая глаз от тарелки. Он лишь пощипал цыпленка, но даже не дал себе труда выразить недовольство.

— Другие ходят на похороны, — спокойно заметила Фейт.

В ее характере вообще не было резкости. Она редко спорила с мужем, никогда не ссорилась. И почти всегда с ним соглашалась. Вести себя по-другому не имело никакого смысла. Алекс умел прекрасно устраняться. Годами делал то, что хотел, не спрашивая и не советуясь с ней, и руководствовался исключительно тем, что требовал от него бизнес, а не тем, чего хотела от него Фейт. Она знала, как он работал и о чем думал. Трудно было пробиться сквозь стены, возведенные вокруг себя Алексом. Она до конца не понимала, что это — защита или просто ему так удобно. В молодости все обстояло иначе, но теперь дела уже давно шли именно так. Замужество превратилось в одиночество, но Фейт привыкла к своему состоянию. Сейчас чувство одиночества обострилось, потому что уехали девочки. Долгое время они давали ту теплоту, которая ей требовалась. И их отсутствие ощущалось сильнее, чем отсутствие мужа. К тому же Фейт чувствовала, что отдалилась от многих своих друзей: время, жизнь, замужество и дети сделали свое дело.

Зоя уехала в университет Брауна два месяца назад и, судя по всему, прекрасно там устроилась — еще ни разу не навестила родителей на выходные, хотя Провиденс был совсем недалеко от их дома. Дочь общалась с друзьями и с головой погрузилась в студенческую жизнь. У Элоиз в Лондоне тоже дела шли хорошо — она была довольна работой. Дочери жили более полной и богатой жизнью, чем она, и Фейт не переставала ломать голову над тем, что же ей делать дальше. Она подумывала о работе, однако не представляла, чем могла бы заниматься. С тех пор как Фейт, еще до рождения Элоиз, работала в журнале «Вог», прошло двадцать пять лет. Она прикидывала, не вернуться ли в юридическую школу и даже пару раз заговаривала об этом с Алексом. Но тот только высмеял ее и тут же забыл об их разговоре.

— В твоем-то возрасте, Фейт! Вернуться в школу в сорок семь, чтобы закончить под пятьдесят!

В его взгляде сквозило явное презрение, и, хотя Фейт не оставила своей мысли, она больше ни разу не упоминала об этом мужу. Алекс считал, что жене следует продолжать свою многолетнюю благотворительную деятельность и обедать с подругами. Однако и то, и другое ей стало казаться бессмысленным, особенно после того, как уехали девочки. Фейт требовалось что-нибудь более существенное, чтобы заполнить пустоту, но ей необходимо было придумать нечто, что казалось бы разумным не только ей самой, но могло бы склонить на ее сторону и мужа.

— На похоронах Чарльза меня никто не хватится, — решительно заявил Алекс, пока она убирала его тарелку и предлагала мороженое, от которого он отказался. Алекс следил за весом и был подтянут. Несколько раз в неделю играл в сквош, а по воскресеньям, если позволяла в Нью-Йорке погода, в теннис.

Пока дочери не подросли, Фейт с мужем снимали загородный дом в Коннектикуте, где проводили конец недели, но давно уже перестали это делать. Алекс предпочитал, если того требовало дело, ходить на работу и по выходным.