Условия человеческого существования - [6]

— Твоей научной карьере это назначение никак не повредит. Коль скоро я тебя туда посылаю, я позабочусь и о твоей дальнейшей судьбе.

На мгновение Кадзи почувствовал удовлетворение — не каждый день рядовой служащий крупной фирмы становится избранником начальства! Но разлука с Митико? И кто сказал, что его там не забреют в солдаты? Нет, радоваться решительно нечему. Нечему? А его вечные мечты совершить что-то полезное, большое! Вспомнилась разъяренная физиономия Ониси. Уж одно то, что он не будет больше видеть эту ненавистную физиономию. Нет, он вовсе не спасается бегством от этого типа. Наоборот, таким образом он расправится с ним, покажет его ничтожество: «Что, Ониси, оказывается, работать немного потруднее, чем пускать в расход старых китаянок в Шаньси? Что же получается? Ты верноподданный! Ты обвинил меня в предательстве, а сам не справляешься с работой на благо нации! Нехорошо, Ониси!..» Гнусный тип. Называть предателем человека, который честно и с пользой работает!

Кадзи молчал.

Сдержанная реакция Кадзи на такое лестное для молодого человека предложение, по-видимому, задела начальника горнорудных предприятий.

— Разумеется, тебя никто не принуждает. Но я полагаю, тебя тем более не прельщает перспектива на всю жизнь остаться кабинетным фантазером?

— Конечно.

— Если ты согласишься взять на себя осуществление идей, тобою же предложенных, я могу в порядке исключения выхлопотать тебе броню.

У Кадзи перехватило дух. Ему показалось, что он ослышался. Освобождение от армии!..

Вот это приманка! На нее нетрудно подцепить человека. Ведь каждый день роковые листки бумаги вырывали из жизни здоровых, полных сил людей. Завтра уезжает Кагэяма. А послезавтра, может быть, придет очередь Кадзи. Его мысль неуклонно возвращалась к Митико. Он словно видел перед собой ее радостно сияющие глаза. «Наконец-то мы сможем пожениться! Какое счастье! Ты поедешь? Ну скажи, пожалуйста, что ты согласен! Прошу тебя, скажи, что согласен. Мы поедем вместе. В самую глушь, только вместе!»

— Ну?

— Можно, я дам ответ завтра? — спросил Кадзи.

— Вот как?.. — в голосе начальника отдела горнорудных предприятий послышалось нескрываемое изумление, словно он хотел спросить, понял ли Кадзи, какие льготы сыплются ему на голову, и если да, то в здравом ли он уме, не соглашаясь на них немедленно.

— Очень тронут вашим предложением насчет брони, — сказал Кадзи. — Не знаю, вправе ли я воспользоваться такой привилегией.

5

— Так это же просто замечательно!

Кадзи поднял глаза на Кагэяму. Они сидели в «отдельном кабинете» — закутке, полуприкрытом от общего зала занавеской. Сизый табачный дым висел над переполненным залом. Дикая музыка, визг женщин, грубые голоса мужчин — все сливалось в один невообразимо оглушительный рев. Кадзи не расслышал и наклонился к Кагэяме.

— Я говорю, когда фортуна манит в свои чертоги, люди не отказываются! Так не бывает.

— Фортуна! Еще неизвестно. Хотя, конечно, предложение соблазнительное, — согласился Кадзи.

У стойки субъект с внешностью «маньчжурского бродяги» — так называли японских подданных, подспудно укреплявших позиции отечества в этом крае еще задолго до его открытой оккупации, — наступал на официантку и орал:

— До чего ж ты мне понравилась, красотка! Питаю к тебе нежные чувства!

Он терся о шею женщины щетинистой физиономией, она вырывалась и отталкивала его, прижавшись к стене. Стена была увешана плакатами с патриотическими призывами: «Доведем священную войну до победного конца!», «Вознесем моления о неизменности военных удач!», «Да здравствует победа великой императорской армии!», «Воспитывай в себе воинский дух, увидел врага — убей!», «Сто миллионов, встаньте, как один!». Хозяин кафе развесил плакаты на видных местах, они должны были свидетельствовать, что он тоже стремится отдать свои силы делу победы великой Японии.

Отхлебнув сакэ, Кадзи поднял глаза на стриженую голову Кагэямы.

— Знаешь, чего я боюсь? Если меня освободят от армии, я могу забыть обо всем на свете: какое мне будет дело до того, что идет война? Ведь, честно говоря, я избегаю военной службы из чисто эгоистических побуждений…

— Ну и что же? Один ты такой, что ли? В отделе личного состава, например, все до одного устроили себе броню, и каждый — ради спасения собственной шкуры. Нечего скромничать и некого особенно благодарить.

Кадзи кивнул.

«Бродяга» у стойки снова атаковал официантку. Ей удалось выскользнуть из его объятий. С пронзительным визгом она влетела за занавеску, где сидели Кадзи и Кагэяма. У нее было лицо девочки-подростка, не вязавшееся с фигурой взрослой женщины. «Бродяга» и не собирался преследовать ее. Он оглушительно хохотал и, поводя налитыми кровью глазами, выбирал себе новый объект.

Кагэяма усадил женщину себе на колени и принялся как ни в чем не бывало любезничать с ней. «Пусть, — подумал Кадзи. — Пусть его насладится последней ночью вольной жизни». Он решил уйти и не мешать им.

— А ты забирай Митико и отправляйся в свой Лаохулин, — сказал Кагэяма. — Правильно, девочка?

— Его возлюбленную зовут Митико? Она красивая?

— Еще бы! А для него — самая красивая на свете.

Кадзи даже не улыбнулся.