Условия человеческого существования - [43]

Кадзи заторопился. Попрощался.

На мосту ему снова преградили дорогу. Некрасивая грустная женщина, та, что не приняла участия в шутках подруг, когда Кадзи шел сюда, стала говорить ему, путая китайские и японские слова, что он злой человек, что японские женщины такого себе не позволят — там за колючей проволокой. И, почти плача, пригласила его принять участие в том, что он готовит для других.

Кадзи глядел на лицо женщины и уже не видел ее уродства. Она похожа на Митико, с ужасом подумал он.

— Если не хочешь, можешь не ходить, — мягко оказал он.

И она закричала, что она-то не пойдет, сколько бы ни сердился «большой японский начальник». Она не пойдет!

— Эй, Чунь-лань, одна увильнуть хочешь? Не выйдет! — крикнули сзади.

Кадзи оглянулся. Они собрались все у двери и видели эту сцену.

— Почему одна? — закричала женщина с моста. — Всем противно, потому я и сказала…

Но к ней уже спешила мадам Цзинь.

— Пойдешь или нет, решаю я, а не ты, — властно крикнула мадам Цзинь.

Женщины мгновенно смолкли. Угодливо улыбаясь, содержательница заверила Кадзи, что вечером, после ужина, сорок ее девушек будут, как приказано, на руднике.

У Кадзи чуть было не сорвалось: «Да не посылайте вы их». Но он пробормотал: «Хорошо, пожалуйста», — и заспешил прочь.

Он вполне сознательно взял на себя роль зазывалы публичного дома. Сорок женщин на шестьсот мужчин — это устроил он, Кадзи, на всех углах кричащий о том, что с людьми надо поступать по-человечески!.. Грязь, постыдная грязь! Позорное, мерзкое безволие! Он мог бы отказаться, но у него не хватило характера. Мерзость, мерзость, и нечего прятаться за приказ директора! Сам согласился, сам взял на себя, сам!

По дороге от рудника несли кого-то на носилках. Рядом с носилками шел служащий из его отдела.

— Что случилось? — спросил Кадзи, подбежав к носилкам.

— В штольне попало от Окадзаки.

Вместо лица у человека на носилках было кровавое месиво.

— В амбулаторию! — крикнул Кадзи, а сам со всех ног кинулся в главную контору,

32

— Если мы будем смотреть на это сквозь пальцы, мы скоро останемся без рабочих, — наседал Кадзи на директора.

Что скажут они про него, если он не добьется справедливости? Двуличный, лгун, обманщик! И будут правы. А Митико?

Окидзима стоял рядом и несокрушимо молчал.

— Жизнь человека, кто бы он ни был, не вещь, которую можно списать за износом, — доказывал Кадзи. — Я возбуждаю против Окадзаки дело по обвинению в нанесении увечий, приведших к смерти.

— Да успокойся ты наконец. — Директор даже откинулся на спинку кресла, чтобы быть подальше от возбужденного Кадзи. — Возможно, ты по-своему и прав, но надо же брать шире! Конечно, очень плохо, что Окадзаки прибегнул к излишнему, неоправданному насилию. Но двигала-то им преданность делу, стремление выполнить приказ, повысить добычу руды! Иными словами, он руководствовался патриотическими чувствами. Ты понимаешь, что я хочу сказать?

Кадзи замотал головой.

— Нет, не понимаю! Подобные зверства оправдания не имеют! Что про нас можно сказать? Что у нас творится?

— Война у нас, вот что! — в тон Кадзи крикнул директор, словно ожидавший этого вопроса, и в уголках его губ мелькнула улыбка. — Война — этим объемлется все, что мы делаем. И перед великой целью мелкие ошибки и оплошности…

— Это оплошность?! — забывшись, Кадзи стукнул ладонью по столу.

Директор поднялся.

— Я не намерен, не могу упрятать за решетку, оторвать от общества энергичного, способного японца, отдающего все свои силы нашему делу из-за какого-то лентяя, к тому же еще военнопленного. Ясно?

Кадзи понял, что спорить бесполезно.

— Разумеется, вы не можете… — И Кадзи пошел к двери.

Куроки окликнул его. Директорский голос звучал почти дружелюбно:

— Я хочу, чтобы ты правильно меня понял.

— Вы думаете, я могу вас понять?

— Объясню, — лицо директора снова стало жестким. — Если ты — начал он раздельно, — не считаясь с трудным положением, в каком сейчас находится рудник, возбудишь дело против Окадзаки, пиши и обо мне как о его соучастнике. Я соучастник! Все успехи и срывы моих подчиненных — мои успехи, мои срывы. Мне не хотелось бы говорить это тебе, очень ценному и способному специалисту, но я обязан это сделать, поскольку считаю, что потеря такого дельного работника, как Окадзаки, причинит руднику тяжелый ущерб. Я приложу все силы, чтобы суд решил дело не в твою пользу. А сил у меня на это хватит.

Выражение недоумения, мелькнувшее на лице Кадзи, сменилось гневом.

— Вы хотите сказать, что не остановитесь даже перед фальсификацией фактов?

Но раньше, чем Кадзи, сверля директора глазами, успел подойти к нему вплотную, вперед вышел Окидзима. Он дернул Кадзи за рукав и подтолкнул его к двери.

— Полагаю, вы предупредите, чтобы ничего подобного больше не повторялось? — тихо спросил Окидзима.

И без того багровое лицо директора стало фиолетовым. Он молча кивнул.

— Как прикажете написать в донесении?

Директор, испытавший за несколько минут и страх, и гнев, и успокоение, тяжело дышал.

— Гм, ну что-нибудь вообще… Несчастный случай… Ну, упал, скажем, в рудный спуск, что ли… Такое часто бывает… — Он отер пот со лба.

Подталкивая Кадзи, Окидзима вышел из кабинета.