Ушли клоуны, пришли слезы… - [13]

Он снова улыбнулся.

— Я понимаю вас, — негромко проговорила Норма. — Эти страшные события… конечно… нервы у нас у всех не в порядке…

— У вас тоже? О-о, разумеется… Примите мои соболезнования! Да, у вас тоже горе… Хотите что-нибудь выпить? Кофе? Сок? Кока-колу?

— Нет, благодарю, доктор.

— Прошу вас. — Он открыл дверь и вошел в свой кабинет.

Норма последовала за ним. Ее удивили огромные размеры комнаты. И здесь вся мебель была белая: белые книжные полки и белый письменный стол, на котором в беспорядке лежали книги и рукописи.

— Чем я могу помочь вам, фрау Десмонд? — Сейчас он говорил спокойно, голос у него был низкий, приятный.

— Я расследую дело о террористах, жертвами которых стали профессор Гельхорн и члены его семьи… мой маленький сын… и другие люди… За этот акт террора еще никто не взял ответственность на себя. Мне не хотелось говорить с вами об этом по телефону. Я рассчитываю узнать от вас о предположительных мотивах преступления… то есть ваше мнение о том, чем оно могло быть вызвано.

Она с удивлением заметила, что его лицо снова посуровело.

— С чего вы взяли, что мне известны мотивы?

— Ну… — она нервно улыбнулась. — Вы были одним из ближайших помощников профессора Гельхорна, не правда ли? Вы сотрудничали с ним двенадцать лет.

— И что же?

— Если кто и может догадаться о тайных причинах преступления… Я вот что хочу сказать: на свете нет ничего, что делалось бы без всякого смысла. Разве что оба эти клоуна были душевнобольными. В данном случае такая вероятность исключена. Не сомневаюсь: за это время вы не раз прокручивали в уме возможные мотивы этой истории. Если вы сегодня не в настроении, назначьте мне другой день для встречи. Но как можно скорее… Чтобы мы побеседовали в совершенно спокойной обстановке.

— Нет, — сказал Барски.

— Как, простите?

— Я не назначу вам другого дня для встречи и не намерен беседовать с вами в спокойной обстановке. — Сейчас в его ледяном голосе отчетливо ощущался польский акцент.

— Вы не желаете встречаться со мной… Но почему?

— Потому что не вижу в этом ни малейшего смысла.

— Доктор Барски! Совершено чудовищное преступление! И вы обязаны сделать все, чтобы помочь раскрыть его!

— Обязан? Перед кем же? Перед полицией? Допустим. Они приезжали ко мне трижды. Я сказал все, что знал.

— А именно?

— Я им ничего не сказал.

Он взглянул на дверь, ведущую в секретариат. Будем надеяться, он не станет срывать зло на бедных женщинах, подумала Норма. Но почему он так ведет себя? Почему, черт побери?

— Вы действительно не имеете представления, что могло послужить причиной…

— Ни малейшего, — резко перебил Норму Барски. — А если бы догадался, что́ вы от меня хотите, я бы вас не принял. Ни в коем случае. Я, представьте, нисколько не заинтересован в том, чтобы поставлять материал для сенсационных репортажей безответственных журналистов.

Тут уж не выдержала и повысила голос Норма.

— Постарайтесь выбирать слова, доктор! Я не из падких на сенсации репортеров!

— Нет так нет.

— По телефону вы сказали: мои статьи и все, что вы слышали обо мне, вызывает ваше восхищение.

— Да, сказал. Еще раз примите мои соболезнования по поводу смерти вашего сына…

— Я в сочувствии такого рода не нуждаюсь.

— Оставьте этот тон, фрау Десмонд! Оставьте его, слышите?!

— А кто первым повысил голос?

Проклятье, подумала она, я перестаю владеть собой. Этот тип разозлил меня. Но так дело не пойдет. С трудом сдерживаясь, сказала:

— Не сердитесь, доктор. Я просто… просто… никак не соображу.

— Не сообразите… чего?

У него такой вид, подумала Норма, будто он готов наброситься на меня с кулаками. И что здесь вообще происходит?

— Я не пойму, почему вы согласились встретиться со мной, — проговорила она спокойно. — Что вы решили? О чем бы у нас с вами еще мог пойти разговор?

— Я… э-э… я… ну…

Бог знает что, подумала она. Он заикается, краснеет. Что, в самом деле, случилось?

— Ну?

— Я подумал… подумал, что вы собираетесь написать некролог… и вам потребовалась информация о его научных трудах…

— Доктор! Какой еще некролог? Через девять дней после смерти?

— Но почему бы и нет?.. Не некролог, допустим, а статью о нем… Разве такого… такого не бывает? — Снова был явственно различим его польский акцент.

— Послушайте, все газеты давно поместили некрологи и статьи о профессоре Гельхорне. Ваши отговорки просто унизительны и обидны для меня.

Его голос в который раз зазвучал по-новому — в высшей степени агрессивно.

— Вы обижены, да? Что ж, вы вольны обижаться сколько угодно, фрау Десмонд.

Нет, всему есть предел, подумала Норма и поднялась со стула.

— Все, с меня хватит!

— С меня тем более! — Он тоже встал.

Они не сводили друг с друга глаз. Норма была вне себя. Барски тоже. Какая странная история, подумала Норма. Нет, не странная, мысленно поправила она себя. Все это страшно, чудовищно. И необъяснимо.

— Я объездила весь мир, — проговорила она, ощущая неприятную сухость во рту. — Общалась с самыми разными людьми. Но с таким мерзким субъектом, как вы, мне до сих пор встречаться не приходилось.

— О-о! Значит, не вы, а я должен сейчас считать себя обиженным, — сказал он холодно. — Желаю вам всего доброго, фрау Десмонд.