Усадьба Грилла - [24]
Преподобный отец Опимиан:
- Полагаю, и чувства перспективы и чувства гармонии вполне доставало им при простоте, свойственной их музыке и живописи в той же точно мере, как скульптуре их и поэзии.
Лорд Сом:
- А вы как полагаете, мистер Мак-Мусс?
Мистер Мак-Мусс:
- Я полагаю, неплохо бы опрокинуть вот эту бутылочку.
Лорд Сом:
- Я справлялся о вашем мнении касательно перспективы греческой.
Мистер Мак-Мусс:
- Господи, да я того мнения, что бутыль издали кажется меньше, чем она же оказывается вблизи, и я предпочитаю видеть ее крупным предметом на переднем плане.
Лорд Сом:
- Я часто удивлялся, отчего господин, подобно вам наделенный способностью рассуждать обо всем на свете, столь тщательно уклоняется от всяческих рассуждений.
Мистер Мак-Мусс:
- Это я после обеда, ваше сиятельство, после обеда. С утра я потею над серьезными делами до того, что иной раз даже голова разболится, правда, она, слава богу, редко у меня болит. А после обеда я люблю раздавить бутылочку и болтаю всякий вздор, самому Джеку из Дувра впору.
Лорд Сом:
- Джек из Дувра? А кто это?
Мистер Мак-Мусс:
- Это был такой парень, который все ездил по свету и хотел найти дурака еще хуже себя, да так и не нашел {“Джек из Дувра, его поиски и расспросы, или Частный розыск по всей Англии самого большого дурака”. Лондон. 1604; переиздано для Общества Перси {113}, 1842. (Примеч. автора).}.
Преподобный отец Опимиан:
- В странные он жил времена. Ныне бы он сразу напал на убежденного трезвенника либо на поборника десятичной монетной системы или всеобщего обучения или на мастера проводить конкурсные испытания, который не позволит извозчику спустить бочку в погреб, покуда тот не представит ему математического обоснования этого своего действия.
Мистер Мак-Мусс:
- Ну, это все глупость докучливая. А Джек искал глупости забавной, глупости совершеннейшей, которая бы “сводила с ума” {114}, хоть и глупость, а была бы веселой и мудрой. Он не искал просто набитого дурака, в каких никогда не было недостатка. Он искал такого дурака, такого шута, каким может стать разве очень умный человек - шута Шекспирова {*}.
{* Oeuvre, ma foi, ou n’est facile atteindre:
Pourtant qu’il faut parfaitement sage etre.
Pour le vrai fol bien naivement feindre.
Eutrapel. P. 28. (Примеч. автора).
Поверь, что нелегко поэту быть творцом.
Безумцем вечно слыть, казаться таковым,
На самом деле оставаясь мудрецом.
Этрапель {115}. С. 28 (фр.).}
Преподобный отец Опимиан:
- А, тогда бы, сколь он ни ездил, он и сейчас вернулся бы ни с чем.
Мистер Мак-Мусс:
- Убежденный трезвенник! Ну и ну! Да это же истинный Heautontimorumenos {самоистязатель {116} (греч.).}, который сам себя терзает, подымая на пиру заздравную чашу, полную воды. За дурь бы его только пожалеть, но противна нетерпимость! И наслаждался бы своим питьем - но ему надо еще отнять у меня мое. Нет тирана злее, чем преобразователь нравов. Я пью за то, чтоб его самого преобразовали!
Мистер Грилл:
- Он как факир Бабабек, который сидел на стуле, утыканном гвоздями pour avoir de la consideration {чтобы заслужить уважение {117}? (фр.).}. Но тот хоть от других этого не требовал. Хочешь привлекать внимание к своей особе, сам и сиди на гвоздях. Пусть бы эти надоеды сами пили воду - им бы никто слова не сказал.
Преподобный отец Опимиан:
- Знаете, сэр, если самый большой дурак тот, кто больше всех владеет искусством всех дурачить, то достойнейшим другом Джека из Дувра можно считать того, кто всюду сует свой нос, кто полвека целых был шутом на обширнейшей арене, которую сам он именует наукой о нравственности и политике, но которая на самом деле загромождена всякой всячиной, когда-либо занимавшей досужие людские умы.
Лорд Сом:
- Я знаю, в кого вы метите. Но он по-своему великий человек и сделал много доброго {118}.
Преподобный отец Опимиан:
- Он способствовал многим переменам. К добру ли, ко злу - еще неизвестно. Я позабыл, что он друг вашему сиятельству. Прошу простить меня и пью его здоровье.
Лорд Сом:
- О, ради бога не просите у меня прощенья. Никогда я не допущу, чтобы мои дружеские склонности, предпочтенья и вкусы влияли хоть чуть-чуть на чью бы то ни было свободу слова. Многие подобно вам считают его Джеком из Дувра в нравственности и политике. И пусть. Время еще поставит его на достойное место.
Мистер Мак-Мусс:
- Я хочу только одно заметить об этом достойном муже, что Джек из Дувра вовсе ему не чета. Ибо есть одна истинная, всеобщая наука и одна великая прорицательница La Dive Bouteille {Божественная Бутылка {119} (ст. фр.).}.
Мистер Грилл:
- Мистер Мифасоль, вы предлагаете для нашей Аристофановой комедии музыку не вполне греческую.
Мистер Мифасоль:
- Да, сэр, я старался выбирать то, что более в нашем вкусе.
Мистер Шпатель:
- Я тоже предлагаю вам живопись не вполне греческую. Я позволил себе учесть законы перспективы.
Преподобный отец Опимиан:
- И для Аристофана в Лондоне все это совершенно подходит.
Мистер Мифасоль:
- К тому же, сэр, надобно и наших юных певиц пожалеть.
Преподобный отец Опимиан:
- Разумеется. И, судя по тому, чт_о_ слышали мы на репетициях, они поют на вашу музыку восхитительно.
Господа еще немного побеседовали о том о сем и отправились в гостиную.
Повесть Томаса Лава Пикока "Аббатство кошмаров" — пародия на готический роман, являющаяся сатирой на характерные для того времени пессимизм, байронизм и трансцендентализм.В ней, с подлинно английским юмором, изображён круг Шелли, Байрона и Колриджа (к которому принадлежал и сам Пикок), и пародируются не только готический роман, но и манеры и произведения большинства прототипов действующих лиц.Действие происходит в Кошмарском аббатстве, на самом деле воспроизведена атмосфера общества Шелли в Марло, где неподалёку от его дома жил и сам Пикок.
Марсель Эме (1902–1967) — один из самых замечательных французских писателей. Его произведения заставляют грустить, смеяться, восхищаться и сострадать. Разве не жаль героя его рассказа, который умел проходить сквозь любые препятствия и однажды, выбираясь из квартиры своей возлюбленной, неожиданно лишился своего дара и навсегда остался замурованным в стене? А умершего судебного пристава, пожелавшего попасть в рай, Господь отправил на землю, чтобы он постарался совершить как можно больше добрых дел и заслужить безмятежную жизнь на небесах.
«…когда мне приходится иметь дело с человеком… я всегда стремлюсь расшевелить собеседника. И как бывает радостно, если вдруг пробьется, пусть даже совсем крохотный, росток ума, пытливости. Я это делаю не из любопытства или тщеславия. Просто мне нравится будоражить, ворошить человеческие души». В этих словах одного из персонажей романа «Сын вора» — как кажется, ключ к тайне Мануэля Рохаса. Еще не разгадка — но уже подсказка, «…книга Рохаса — не только итог, но и предвестие. Она подводит итог не только художественным исканиям писателя, но в чем-то существенном и его собственной жизни; она стала значительной вехой не только в биографии Рохаса, но и в истории чилийской литературы» (З. Плавскин).
«Много лет тому назад в Нью-Йорке в одном из домов, расположенных на улице Ван Бюрен в районе между Томккинс авеню и Трууп авеню, проживал человек с прекрасной, нежной душой. Его уже нет здесь теперь. Воспоминание о нем неразрывно связано с одной трагедией и с бесчестием…».
Мохан Ракеш — классик современной литературы на языке хинди. Роман «Темные закрытые комнаты» затрагивает проблемы, стоящие перед индийской творческой интеллигенцией. Рисуя сложные судьбы своих героев, автор выводит их из «темных закрытых комнат» созерцательного отношения к жизни на путь активного служения народу.
В этот небольшой сборник известного французского романиста, поэта, мастера любовного жанра Франсиса Карко (1886–1958) включены два его произведения — достаточно известный роман «Всего лишь женщина» и не издававшееся в России с начала XX века, «прочно» забытое сочинение «Человек, которого выслеживают». В первом повествуется о неодолимой страсти юноши к служанке. При этом разница в возрасте и социальном положении, измены, ревность, всеобщее осуждение только сильнее разжигают эту страсть. Во втором романе представлена история странных взаимоотношений мужчины и женщины — убийцы и свидетельницы преступления, — которых, несмотря на испытываемый по отношению друг к другу страх и неприязнь, объединяет общая тайна и болезненное взаимное влечение.
Перед вами юмористические рассказы знаменитого чешского писателя Карела Чапека. С чешского языка их перевел коллектив советских переводчиков-богемистов. Содержит иллюстрации Адольфа Борна.