Усадьба Грилла - [24]
Преподобный отец Опимиан:
- Полагаю, и чувства перспективы и чувства гармонии вполне доставало им при простоте, свойственной их музыке и живописи в той же точно мере, как скульптуре их и поэзии.
Лорд Сом:
- А вы как полагаете, мистер Мак-Мусс?
Мистер Мак-Мусс:
- Я полагаю, неплохо бы опрокинуть вот эту бутылочку.
Лорд Сом:
- Я справлялся о вашем мнении касательно перспективы греческой.
Мистер Мак-Мусс:
- Господи, да я того мнения, что бутыль издали кажется меньше, чем она же оказывается вблизи, и я предпочитаю видеть ее крупным предметом на переднем плане.
Лорд Сом:
- Я часто удивлялся, отчего господин, подобно вам наделенный способностью рассуждать обо всем на свете, столь тщательно уклоняется от всяческих рассуждений.
Мистер Мак-Мусс:
- Это я после обеда, ваше сиятельство, после обеда. С утра я потею над серьезными делами до того, что иной раз даже голова разболится, правда, она, слава богу, редко у меня болит. А после обеда я люблю раздавить бутылочку и болтаю всякий вздор, самому Джеку из Дувра впору.
Лорд Сом:
- Джек из Дувра? А кто это?
Мистер Мак-Мусс:
- Это был такой парень, который все ездил по свету и хотел найти дурака еще хуже себя, да так и не нашел {“Джек из Дувра, его поиски и расспросы, или Частный розыск по всей Англии самого большого дурака”. Лондон. 1604; переиздано для Общества Перси {113}, 1842. (Примеч. автора).}.
Преподобный отец Опимиан:
- В странные он жил времена. Ныне бы он сразу напал на убежденного трезвенника либо на поборника десятичной монетной системы или всеобщего обучения или на мастера проводить конкурсные испытания, который не позволит извозчику спустить бочку в погреб, покуда тот не представит ему математического обоснования этого своего действия.
Мистер Мак-Мусс:
- Ну, это все глупость докучливая. А Джек искал глупости забавной, глупости совершеннейшей, которая бы “сводила с ума” {114}, хоть и глупость, а была бы веселой и мудрой. Он не искал просто набитого дурака, в каких никогда не было недостатка. Он искал такого дурака, такого шута, каким может стать разве очень умный человек - шута Шекспирова {*}.
{* Oeuvre, ma foi, ou n’est facile atteindre:
Pourtant qu’il faut parfaitement sage etre.
Pour le vrai fol bien naivement feindre.
Eutrapel. P. 28. (Примеч. автора).
Поверь, что нелегко поэту быть творцом.
Безумцем вечно слыть, казаться таковым,
На самом деле оставаясь мудрецом.
Этрапель {115}. С. 28 (фр.).}
Преподобный отец Опимиан:
- А, тогда бы, сколь он ни ездил, он и сейчас вернулся бы ни с чем.
Мистер Мак-Мусс:
- Убежденный трезвенник! Ну и ну! Да это же истинный Heautontimorumenos {самоистязатель {116} (греч.).}, который сам себя терзает, подымая на пиру заздравную чашу, полную воды. За дурь бы его только пожалеть, но противна нетерпимость! И наслаждался бы своим питьем - но ему надо еще отнять у меня мое. Нет тирана злее, чем преобразователь нравов. Я пью за то, чтоб его самого преобразовали!
Мистер Грилл:
- Он как факир Бабабек, который сидел на стуле, утыканном гвоздями pour avoir de la consideration {чтобы заслужить уважение {117}? (фр.).}. Но тот хоть от других этого не требовал. Хочешь привлекать внимание к своей особе, сам и сиди на гвоздях. Пусть бы эти надоеды сами пили воду - им бы никто слова не сказал.
Преподобный отец Опимиан:
- Знаете, сэр, если самый большой дурак тот, кто больше всех владеет искусством всех дурачить, то достойнейшим другом Джека из Дувра можно считать того, кто всюду сует свой нос, кто полвека целых был шутом на обширнейшей арене, которую сам он именует наукой о нравственности и политике, но которая на самом деле загромождена всякой всячиной, когда-либо занимавшей досужие людские умы.
Лорд Сом:
- Я знаю, в кого вы метите. Но он по-своему великий человек и сделал много доброго {118}.
Преподобный отец Опимиан:
- Он способствовал многим переменам. К добру ли, ко злу - еще неизвестно. Я позабыл, что он друг вашему сиятельству. Прошу простить меня и пью его здоровье.
Лорд Сом:
- О, ради бога не просите у меня прощенья. Никогда я не допущу, чтобы мои дружеские склонности, предпочтенья и вкусы влияли хоть чуть-чуть на чью бы то ни было свободу слова. Многие подобно вам считают его Джеком из Дувра в нравственности и политике. И пусть. Время еще поставит его на достойное место.
Мистер Мак-Мусс:
- Я хочу только одно заметить об этом достойном муже, что Джек из Дувра вовсе ему не чета. Ибо есть одна истинная, всеобщая наука и одна великая прорицательница La Dive Bouteille {Божественная Бутылка {119} (ст. фр.).}.
Мистер Грилл:
- Мистер Мифасоль, вы предлагаете для нашей Аристофановой комедии музыку не вполне греческую.
Мистер Мифасоль:
- Да, сэр, я старался выбирать то, что более в нашем вкусе.
Мистер Шпатель:
- Я тоже предлагаю вам живопись не вполне греческую. Я позволил себе учесть законы перспективы.
Преподобный отец Опимиан:
- И для Аристофана в Лондоне все это совершенно подходит.
Мистер Мифасоль:
- К тому же, сэр, надобно и наших юных певиц пожалеть.
Преподобный отец Опимиан:
- Разумеется. И, судя по тому, чт_о_ слышали мы на репетициях, они поют на вашу музыку восхитительно.
Господа еще немного побеседовали о том о сем и отправились в гостиную.
Повесть Томаса Лава Пикока "Аббатство кошмаров" — пародия на готический роман, являющаяся сатирой на характерные для того времени пессимизм, байронизм и трансцендентализм.В ней, с подлинно английским юмором, изображён круг Шелли, Байрона и Колриджа (к которому принадлежал и сам Пикок), и пародируются не только готический роман, но и манеры и произведения большинства прототипов действующих лиц.Действие происходит в Кошмарском аббатстве, на самом деле воспроизведена атмосфера общества Шелли в Марло, где неподалёку от его дома жил и сам Пикок.
Представляемое читателю издание является третьим, завершающим, трудом образующих триптих произведений новой арабской литературы — «Извлечение чистого золота из краткого описания Парижа, или Драгоценный диван сведений о Париже» Рифа‘а Рафи‘ ат-Тахтави, «Шаг за шагом вслед за ал-Фарйаком» Ахмада Фариса аш-Шидйака, «Рассказ ‘Исы ибн Хишама, или Период времени» Мухаммада ал-Мувайлихи. Первое и третье из них ранее увидели свет в академической серии «Литературные памятники». Прозаик, поэт, лингвист, переводчик, журналист, издатель, один из зачинателей современного арабского романа Ахмад Фарис аш-Шидйак (ок.
Дочь графа, жена сенатора, племянница последнего польского короля Станислава Понятовского, Анна Потоцкая (1779–1867) самим своим происхождением была предназначена для роли, которую она так блистательно играла в польском и французском обществе. Красивая, яркая, умная, отважная, она страстно любила свою несчастную родину и, не теряя надежды на ее возрождение, до конца оставалась преданной Наполеону, с которым не только она эти надежды связывала. Свидетельница великих событий – она жила в Варшаве и Париже – графиня Потоцкая описала их с чисто женским вниманием к значимым, хоть и мелким деталям.
«Мартин Чезлвит» (англ. The Life and Adventures of Martin Chuzzlewit, часто просто Martin Chuzzlewit) — роман Чарльза Диккенса. Выходил отдельными выпусками в 1843—1844 годах. В книге отразились впечатления автора от поездки в США в 1842 году, во многом негативные. Роман посвящен знакомой Диккенса — миллионерше-благотворительнице Анджеле Бердетт-Куттс. На русский язык «Мартин Чезлвит» был переведен в 1844 году и опубликован в журнале «Отечественные записки». В обзоре русской литературы за 1844 год В. Г. Белинский отметил «необыкновенную зрелость таланта автора», назвав «Мартина Чезлвита» «едва ли не лучшим романом даровитого Диккенса» (В.
«Избранное» классика венгерской литературы Дежё Костолани (1885—1936) составляют произведения о жизни «маленьких людей», на судьбах которых сказался кризис венгерского общества межвоенного периода.
В сборник крупнейшего словацкого писателя-реалиста Иозефа Грегора-Тайовского вошли рассказы 1890–1918 годов о крестьянской жизни, бесправии народа и несправедливости общественного устройства.
В однотомник выдающегося венгерского прозаика Л. Надя (1883—1954) входят роман «Ученик», написанный во время войны и опубликованный в 1945 году, — произведение, пронизанное острой социальной критикой и в значительной мере автобиографическое, как и «Дневник из подвала», относящийся к периоду освобождения Венгрии от фашизма, а также лучшие новеллы.