Урюпинский оборотень - [17]

Рыжов походил по горнице, подумал, запалил лампу, благо керосина было в достатке, хоть на что меняй, и принялся раздумывать. Не так все получалось, как он думал, когда отправлялся сюда, не его это было дело. Вот он слышал, есть люди, которые умеют рисовать схемы, по которым все очень наглядно получается. Ему тоже хотелось такую схему нарисовать, кружочками обозначить и себя, и Колядника, и Ратуя, и даже отца Виктора… Но не умел он, поэтому, если уж война скоро закончится, следовало учиться. Да так, чтобы никто не мог сказать, что он зря свой командирский хлеб есть.

А может, и не следовало ему идти в командиры, раз он такой малосмышленый оказался, может, просто, как исстари повелось в его качачьем роду, и как сам он привык, следовало ему пахать землю и подчиняться тем людям, которые поумнее да пообразованней его будут. Но с этим решением тоже было что-то не то, не настолько же он неудачливым вышел, чтобы… В общем, и тут следовало что-то придумывать.

Когда он уже и спать собрался, вдруг раскрылась дверь, и вошел Колядник. Он зевнул, посмотрел на сидящего понуро Рыжова, усмехнулся, и чуть было, по привычке не перекрестил раззявленный рот. Снова усмехнулся, подсел рядышком.

Был он какой-то не такой, как всегда, лицо у него изменилось, набрякло, да и синяки под глазами стали видны, и выражение глаз сделалось чужим. Посидел, достал седельную сумку, вытащил несложные причиндалы, разложил на столе чистую тряпицу, вытащил наган. И не стрелял сегодня, это Рыжов понял по запаху, но почистить его Колядник все же собрался.

Это было хорошо, это было правильно – ухаживать за оружием. Кто знает, когда его в следующий раз придется в ход пустить? Рыжов и сам достал свой револьвер, потом заодно занялся и винтовкой, которую получил от чоновцев. Расположился в сторонке от Колядника. Винтовка все же не револьвер, для нее место нужно.

Колядник посмотрел его винтовку, глазом и пальцами ощупал, потом лениво произнес:

– Так что я думаю, барахло твоя винтовка, Рыжов. Затвор стерт, боек какой-то… не такой. Странный боек, подвести может.

– Главное, стреляет. Я проверял.

– На одном патроне выстрелит, на другом застрянет. И что тогда делать будешь?

Глаза у Колядника все же блеснули азартом.

– Ты сам-то где был? – спросил Рыжов. – У нас тут пожар случился, погасили мы его, но явный поджог. Книги в церкви выгорели, теперь и не узнаешь, что там за семейство оборотней было.

– Ты все об этом… – Колядник зевнул. – Нет, я делом занимался, пробовал найти хоть кого-нибудь, кто про бандитов знает.

И замолк. Рыжов подождал, потом спросил все же:

– Нашел?

– Нет, прячутся, да и пугливые все вечером. То ли на самом деле в оборотня верят, то ли прикидываются.

Хорошо было сидеть вдвоем и чистить оружие. И хотя устали, спать не торопились, нужно же было все обдумать, что сделано за день, и что завтра следует сделать… Не всегда это с наскока получается. Иногда вот так и посидеть с другом нужно, чтобы в голове прояснилось. Или пусть даже не прояснится, но зато будет чувство общности, дружеского понимания каждого в этом мире, в его поступках и делах.

По-видимому, что-то подобное соображал и Колядник. Он посмотрел, как Рыжов собирает винтовку, для сравнения пощелкал своим и рыжовским наганами, оба одобрил, даже языком чокнул.

– У меня в Борисоглебске дружок старый, проверенный, на складах служит. А может, служил, теперь-то могли услать к Крыму, где он нужнее… Но все же достал бы я тебе ствол получше. А пока… Сам видишь, нет ничего.

– На армейских складах служит? – спросил Рыжов, чтобы разговор поддержать.

– Нет, армейские я по привычке магазинами зову, он при тех складах, с которых в города продукты посылают. Остальное, впрочем, тоже есть… Но мне сказывали, в армию сейчас мало обозов уходит, больше в города.

Под «городами» Колядник понимал Москву и Ленинград. Почему-то тут все полагали, что только этим двум столицам нужно поставлять продукты. А другие города, подумал Рыжов, ведь везде непросто, в Казани, Уфе, Оренбурге, Омске?.. В Харькове, говорят, получше, все же Украина, и туда по распоряжению разных командиров, магазины для юго-западного фронта еще в прошлом году собрали, да, там получше.

– Ты чего не спишь? – спросил вдруг Колядник.

Рыжов вздохнул.

– Привычка. Ты и сам такой.

– Заметил, – Колядник усмехнулся. – Посты, дозоры, опять же, любой ко мне может ввалиться с докладом… Привычка, говоришь? Согласен. – Он помолчал, снова пощелкал своим наганом. – Ничего, скоро войне конец, тогда отоспимся. Тогда другая жизнь начнется, не то что нынче.

– Ты вообще мало спишь, – заметил Рыжов. Не с осуждением сказал, скорее, с сомнением, словно бы недоумевал, как можно не спать тут, в тылу.

Колядник посмотрел на него, молча, чуть повернувшись к лампе, расстегнул гимнастерку. И тогда между пуговицами и петлями ворота вдруг страшно и глубоко оказался шрам. Да такой, что Рыжов не поверил глазам, не могут люди после таких-то ран выживать, почти на палец волосатая, мускулистая грудь Колядника проваливалась в тело. И еще видно было, что ребра тоже подрезаны, будто грудины, обычной для человека, вообще у него не осталось. Рыжов тихо присвиснул.