Урусут - [21]

После полудня он разрешил себе еще поспать, с запасом на ночь – заслужил. Да и секретов у засеки не осталось. Не больше трех десятков воинов, еще столько же смердов, да если взять их тепленькими… Великий Бари’н, даруй победу своему слуге Туглаю, и он принесет тебе в жертву лучших, самых толстых и жирных баранов! Он молился, уже сомкнув веки.

К вечеру юз-баши проснулся. Не терпелось вниз – когда-нибудь Казару надоест стоять, и он начнет звать хозяина. Наконец, стемнело. Только бы смена проводилась завтра! Внутри он уже готовился к тому, чтобы запустить наверх четверых урусутов, но справился бы он с ними – вопрос. А раз никого не появилось, так и не будет – не станут же они ночью меняться? Значит, сторожили здесь по два-три, а то и дольше, дня.

Уже не боясь звона оружия о камни, надел саблю, аккуратно сполз вниз. Задрав голову, посмотрел на темный силуэт вершины скалы на звездном небе. Да, сорваться с такой кручи – верная смерть. Раздвигая рукой ветки, пошел через лесок. Увидев хозяина, Казар хотел сначала возмущенно заржать, но сотник обнял его за шею и, шепча ласковые слова, погладил. Затем обтер ему морду, стряхнув с терпеливого животного кровососов – комаров, слепней и мух, удалил с крупа пауков, прочих насекомых конь сгонял хвостом. Побыстрее вывел его на простор, дал пожевать черствую – все одно лакомство – лепешку, вскочил в седло с высокими луками, сжал бока скакуна пятками, направил в степь. Сначала шел шагом, точно по линии между скалой и селением – мало ли, углядят что в темноте, пусть им будет закрыт обзор. Затем, отъехав на безопасное расстояние, ускорил четвероногого друга и поскакал вниз по течению.

Вскоре уже видел разъезд Кекина и Очирбата – они так радовались арактырцу, будто вечность его не видели. Наиль молодец, хоть и имел приказ в бой не вмешиваться, все сделал правильно – воины уже оголились, снаряжение затянули в кожаные мешки, наделали жердей из хвороста и камышовых связок для переправы. Туглай собрал десятников, уселись в кружок, рядом пристроился Илыгмышев нукер, юз-баши взял в руки прут и при бледном свете зажженной ветки принялся чертить на влажном песке схему заставы.

– Я иду первым, – сказал он. – Со мной – десятки Гасана, Айдара и Тучака. Копыта коней обматываем, двигаемся шагом. Стены обходим за два полета стрелы. Затем здесь, – он взрыхлил песок, – коней оставляем, берем кошки и бежим пешими. У стен разделяемся. Тут, – он снова указал, – ворота. Тучак со своими воинами открывает их и, если надо, держит оборону, не давая закрыть. Но считаю, что держать ее будет не от кого.

– Почему? – расстроился десятник.

– Потому что основная часть урусутских воинов спит в длинном строении у башен. Мы перелезем стену и перебьем их сонных.

– А если нас заметят и поднимут тревогу? – побеспокоился Гасан.

– Тогда, – Тулгай поднял голову, – как только зазвенит колокол, другие семь десятков его услышат. Они должны сразу, галопом, скакать к заставе – если ворота открыты, въезжать в них и резать всех без разбору.

– А как же рабы? – подал голос Назим.

– У нас не будет времени гнать их пешим ходом в Орду. Можем брать только тех, кому можем дать своих коней. Это лишь девицы и дети старше десяти лет. Хотя, думаю, дети тоже обуза.

– Ясно, ясно, – закивали десятники.

– Если кто увидит малейший огонь – тушить. Это важнее добычи. Сначала дело. Понятно?

– Понятно, понятно…

– Каждый берет боевого коня, оставшихся скакунов пусть гонят к черной скале дожидаться войска. Аяз! – крикнул он в толпу бойцов.

Никто не откликнулся.

«Аяз, Аяз!» – понеслось по рядам.

Подбежал юный мальчишка, в одной рубахе – уже приготовился к переправе. Бывалые вояки попрятали улыбки в усы.

– Аяз, – произнес Туглай. – Поведешь табун из двухсот коней к Черному Камню. Вдоль этого берега против течения. Иди медленно, не спеши. К завтрашнему полудню – раньше не надо.

– Но я хочу драться! – крикнул паренек, сжав кулаки, его губы тряслись от гнева.

– Верь, твой клинок еще не раз обагрится кровью врага! Но сейчас мой приказ – вести табун. Ты хочешь ослушаться?

– Нет, – вздохнул юнец.

– Тогда за работу, – приказал арактырец, и юн-баши пошли к своим воинам гнать их в воду. Понимая, что он не может при всех давать указания личному оглановскому нукеру, сотник взял его за руку и отвел в сторону. Наиль, как всегда, улыбался.

– Слушай, – прошептал Туглай. – Проследи, пожалуйста, чтобы при первых звуках колокола все без остатка поскакали к крепости.

– Конечно.

– А сам не спеши.

– Да, – нукер улыбнулся краем губ. – Я подъеду позже – посмотрю, что у вас получилось.

– В путь?

– В путь.

Крик и гомон потревоженных лебедей и уток не были настолько шумными, чтобы выдать. Переправились быстро – лишь два неумехи из десятка Энебиша отцепились от лошадиных грив, и течение унесло их за собой. Зная, что нельзя привлекать внимание, они не звали на помощь, но десятник сам заметил пропажу и нашел криворуких прибившимися к берегу невдалеке.

Отряхивались кони, бойцы проверяли, не намокли ли стрелы и луки – влажная тетива в битве не помощница, надевали хуяги, облачались в снаряжение, поправляли шишаки и мисюрки, выдвигали-задвигали сабли – смотрели, не попала ли в ножны вода.