Уровень опасности - [48]

А за десять лет столько всего понаворотилось, то ни мира, ни войны, то опять война, людей побили, денег наворовали – не счесть, хотя кто-то, кому полагается, может, и считал – одни людей, другие деньги. А туда же все и вернулось, с чего начиналось. В 2001-м Ахмед от дури этой устал и уехал за границу. В Пакистане жил, в Афгане воевал, больших людей близко узнал, и они его приняли, поделились откровениями высокими: мир на переломе, нет другого пути, кроме указанного Пророком, и каждый день приближает торжество Аллаха, и за это, не дрогнув сердцем, идут на смерть десятки почти что детей, взрываются, взлетая в небо или прямо в небе алюминиевыми, стальными, бетонными обломками, разрывая, дробя, разбрасывая на сотни метров вокруг куски человеческой плоти, ибо нет другого пути.

Ахмед тоже не видел другого пути, но и этот никуда не приводил, пока не сбылись пророчества и не завязла в пустыне одуревшая от жары стотысячная, начиненная гамбургерами и приборами ночного видения, мобильной связью, биотуалетами и самым точным оружием толпа неверных. Насыщенным кровью ветром подуло из пустыни – это был свежий ветер, и это была кровь неверных. Но вместе с нею десятикратно лилась кровь братьев и сестер, и чем жарче разгорался по миру пожар священной войны, тем больше сгорало в этом огне несчастных, не видевших за свою жизнь ничего, кроме войн, унижения, ни разу не поевших досыта и оттого попадавших прямо в рай. И столько смерти было каждый день, что мир перестал содрогаться. После бойни в Ливане Ахмед почувствовал, что не хочет больше видеть человеческую смерть, вдыхать запах обгоревшего человеческого тела, видеть носилки с отделенными от крошечного детского туловища конечностями, взрывы, женский крик, снова взрывы – где-то разбирают завалы, пытаясь отыскать живых, и снова крик. «Тебе нужен отдых, – сказали Ахмеду. – Аллах хочет видеть тебя сильным, ты великий воин, но и для великого воина есть мера, отпущенная Аллахом. Ты превысил эту меру». «Нет, – возразил Ахмед, смиренно склонив голову, – я прошу разрешить мне повторить 11 сентября. Я чувствую в себе силы, и я сделаю это, если будет на то воля Аллаха».

Три месяца Ахмед провел в Черногории, собирая из неровных кусочков рассыпавшуюся картину мира. Картина складывалась плохо, и вот однажды, проснувшись в гостиничном номере и включив ноутбук, Ахмед увидел в своей почте сообщение, которое его удивило и от которого, что странно, сильнее стало разгонять по жилам застоявшуюся последние месяцы кровь. Сообщение было от однокурсника:

«Не удивляйся, хотя все равно удивишься. Все знаю про тебя – иллюзий нет. Последний раз встречались в ресторане Марио – ты ел лобстера. Есть тема для разговора. Буду рад, если ответишь».

Ахмед ответил. Дмитрий предлагал встретиться. Неделю обсуждали, как с этой встречи уйти живыми. Встретились на маленькой яхте. Все было открыто для просмотра и прослушивания. Обоих прикрывали снайперы. Ахмед допускал, что жизнь Дмитрия – недорогая плата за его жизнь, но не допускал, что Дмитрий этого не понимает и способен к жертвоприношению самого себя. Здесь было что-то другое. И он не ошибся.

– Ну и дела, – будто бы и радостно сказал Дмитрий Сергеевич, когда они остались на яхте вдвоем. – Сколько читал про тебя, сколько слышал, не думал, что свидеться придется. Русский-то еще не забыл?

– Не забыл, – сказал Ахмед. – Хотел бы забыть, но не забыл. Говори. И знай: то, что я написал про взрыв дома, – правда. Если замочите меня – кровью умоетесь.

– Брось, Ахмед, человек ты серьезный, все это знают. И не только электронный твой адрес знают. Хотели бы замочить – замочили бы. Кстати, очень много желающих. Можно сказать, пришлось успокаивать людей.

– Так что, ты теперь большие вопросы решаешь? – насмешливо спросил Ахмед.

– Всякие. Но к тебе есть большой вопрос.

– Говори.

И Дмитрий Сергеевич заговорил. Говорил он долго, уверенно, убедительно, запивая свои слова пивом с солеными орешками. Ахмед слушал и каменел. У него не было ни одной продуманной версии, зачем он понадобился федералам, как он называл их по старой привычке, и уж точно он и представить не мог, что услышит то, что слышал. Неужели эти люди отупели настолько, что могут подумать, будто он им поверит? Даже русские не могут быть такими баранами. В чем тогда смысл? Зачем-то он им нужен, если искали и нашли? А найти его было непросто. И его жизнь – сама по себе достаточный приз за все эти хлопоты.

– Ты понимаешь, что я не верю ни одному твоему слову? – спросил Ахмед.

– Думаю, что понимаю.

– Тогда зачем все это?

– Затем, что я хочу, чтобы ты задавал мне вопросы до тех пор, пока не начнешь понимать, насколько все это серьезно.

– Ты ждешь от меня вопросов?

– Да.

Чем он рискует, если весь разговор пишется? Его нельзя скомпрометировать в глазах своих. Все равно он расскажет об этой встрече, так не пошел бы на нее, не получив одобрения.

– Чем вам так мешает Аслан?

– Извини, Ахмед, я скажу по-простому: он всех заебал, а так больше ничем не мешает. Но ты меня плохо слушал, конечная цель – не Аслан, а вся эта шобла, которая осела в Лондоне. Зацепим Аслана – зацепим Березу, вот такой план.