Уровень опасности - [39]

Вечером позвонил адвокату, спросил, какие шансы на успех жалобы. «Мало шансов, – был ответ, – но по-любому дело долгое. Если есть куда мать с сестрой увезти – увези. Продай квартиру свою – отправь их куда-нибудь. Не ровен час…» Вот этого он лучше бы не говорил. Трубку об стену – это только начало. Минуты три бушевал Алексей в своей квартире. Много чего переломал. Остановился, когда увидел, как на ковер большими каплями капает кровь. И первая мысль: «Сейчас же, блядь, пришьют, что замочил кого-то». Кого замочил, что? Так и до дурки недолго. Остановился, вытащил застрявшую между пальцами стеклянную крошку, промыл рану мирамистином, заклеил пластырем – был еще дома запас всего со старых времен. Весь вечер занимался уборкой квартиры – всего-то в одной комнате ярость разливал, а уборки на целый вечер, это при том что половину на выброс. Вечером позвонила сестра Настя на мобильный. «Что у тебя с телефоном?» – «Сломался». – «Леш, приезжай, я матери лекарства дала, но одна боюсь, приезжай и поесть привези чего-нибудь».

Ели остывшую пиццу. Сестре летом исполнилось семнадцать – в университет поступать, а тут все это. Экзамены побоку, подруги теперь вот – студентки, кто дома, кто в Москве, кто в Питере, – Настя затаила обиду и виду не показывала. Хотя брат-то, он и так все видит. Была папина дочка – принцесса: теннис, лошади, лыжи, английский, французский. «Леш, что делать-то будем?» – не в первый раз уже спросила Настя, за одно лето переставшая быть девочкой-подростком, но все еще младшая сестра.

В старых джинсах, футболке, обтягивающей красивую грудь, светло-русые волосы заплетены в косу, синяки в размер больших зеленых заплаканных глаз: «Ты что делать-то будешь? Я так жить не хочу – я уеду».

– Куда уедешь?

– Куда-нибудь. В Москву. Первое время у Таньки поживу. У нее квартира.

– А потом?

– Найду чего-нибудь. Работать пойду. Леш, там жизнь другая. Там нас никто не знает.

– Там мужики богатые, да? – Думал, вспыхнет, кричать начнет. Нет, смотрит молча.

– Леша, ты большой, ты сам все знаешь. Вот и Наташа говорит – поехали. У нее там знакомая, говорит, с работой поможет.

– Настюха, ты брось про это думать, – слова находились с трудом, все ненужные какие-то вперед выпадали, – ты отца вспомни, он же тебя… Это же мы как будто предаем его. Настюха, подожди, не решай ничего.

– Леша, – прокричала ему в лицо семнадцатилетняя сестра, – папы нет! Папы нет! И не будет! И сколько бы мы с тобой тут слез ни пролили, прошлую жизнь не вернешь. Если ты с нуля начинать не готов – пропадешь. Я готова. Может, и лучше, что не вместе. Мне так легче будет.

Встал с дивана, прижал к себе ее голову, она обхватила руками, рубашка намокла от слез – кто подскажет, кто поможет? «Дай неделю подумать, ничего не делай. Обещаешь? Мне Петрович работу предлагал у себя – начальником отдела».

– За тысячу баксов?

Вздохнул тяжело:

– Вроде того.

– Ну а ты что?

– Дай неделю. – Их прервал звонок в дверь. – Кто это?

– Нателка. Пока ты ехал, она позвонила, сказала, что зайдет посидеть. Я не знала, может, тебе надо куда.

– Куда мне надо, дурочка, если ты звонишь?

– Нет, Леша, это неправильно, – и в сторону двери в ответ на второй звонок, – иду, иду, подожди, не трезвонь. Ты молодой, здоровый, красивый, умный, жизнь пройдет – не заметишь. Нателка вон убивается по тебе.

– Убивается, – усмехнулся, но слышать было приятно.

Нателла появилась в их жизни недавно, точнее, она появилась в жизни сестры и быстро заняла в ней пустовавшее на тот момент место лучшей подруги. Было ей лет восемнадцать, и была она в самом расцвете женской красоты с хорошим замесом южной крови. Пройдет год – отяжелеют и расширятся бедра, опустится грудь и все будет вроде бы такое же, а уже не такое. Этого ничего, конечно, Алексей не понимал, но Нателла его волновала. Вот она появилась в комнате – высокая, грудь не дает застегнуться белой блузке, тяжелые густые темные волосы просто схвачены гребнем, не сходящий с лица загар и этот с ума сводящий взгляд огромных, чуть раскосых глаз, в руке целлофановый пакет: «Здравствуйте, Алексей, не знала, что вы здесь, вот вина купила, фруктов, думала, посидим с Настей…»

– Ну и посидим, и Леша с нами посидит, правда, Леша?

– Да, Алексей, посидите с нами, а то что это мы все вдвоем, без мужчины.

– Ну уж, Нателла, в жизни не поверю, что у тебя с мужиками проблема. Ты в зеркало на себя когда последний раз смотрела? Я думаю, они тебе проходу не дают.

– Они мне проходу не дают, но я им не даю.

Настя засмеялась, расставляя бокалы: «Ну Нателка дает, скажет так скажет». Раньше все ее подруги смотрели ей в рот, теперь у нее появилась старшая подруга, повидавшая жизнь. «Отец вряд ли был бы рад такому знакомству», – пришла в голову запоздалая мысль, но они жили уже в другой эпохе – после отца, и в этой эпохе все было по-другому.

– И потом, Алексей, мне не нужны мужчины, мне нужен один мужчина.

– Чтобы сразу замуж?

– Нет, чтобы любить, – глаза в глаза, пухлые губы полуоткрыты, в такт дыханию поднимается и опускается тяжелая грудь. Алексей почувствовал, как напрягается тело, и встать-то сейчас с дивана не получится. Как ни далек был Алексей от всего мирского, но на эту девчонку и у мертвого бы встал.