Уровень Ки-До - [16]

— И ты с ними. Мужчину признали женщиной. Это же успех!

— Чей успех? Это слезы нашей медицины, — продолжал он в том же официальном тоне обсуждать смехотворную ситуацию. — А на генерала Касаткина ты зря обиделся. Говорят не плохой мужчина… генерал.

— Себя я проверял. Себя, на сопоставлении с другими. Нужно идти взвешиваться перед соревнованиями, — закончил я обсуждение.

— Сейчас. Должен Абдыбай подойти, — поднялся Эдик и мы не спеша пошли на улицу.

Всякий раз я избегал взвешиваний. Удавалось. Но сейчас было шутливое настроение и я спокойно встал на весы. Взвешивающий судорожно стал двигать гирьку и с подозрением косился на Эдика с Абдыбаем, которые тоже старались увидеть вес и теснили его. Наконец он предложил мне сойти с весов и стал двигать их во все стороны. Затем, развел руками Эдика с Абдыбаем и встал сам. Удовлетворился и вновь жестом пригласил меня.

— Вес тоже женский, — сказал Эдик Абдыбаю, — Пятьдесят четыре килограмма.

Судья твердо попросил их отойти в сторону и вновь стал суетиться вокруг весов. Вновь встал на весы и вновь убедился в их исправности. Теперь он «зверем» смотрел на Абдыбая и Эдика, решив, что они мешают взвешивать. Наконец, возбужденный член судейства ушел.

— Что будем делать? — засуетился Абдыбай.

Эдик спокойно повернулся ко мне.

— Увеличивать вес умеешь? — спросил он.

— Да. Килограмм до шестидесяти пяти.

— Это другое дело. Идем поедим.

— До нужной Камилю весовой категории я затолкать внутрь столько пищи не способен.

— Гирьку из свинца или пластину нужно ему затолкать в плавки, — деловито предложил Абдыбай.

— Что у вас тут? — подлетел тренер, весь в делах и суете.

— Веса не хватает, — сказал я.

— Иди поешь! Соку попей…

— Много не хватает, — остановил его Эдик.

— Бросьте вы… Такой здоровяк. Идемте! К счастью есть свинцовая пластина.

— Мало, — буркнул Эдик и стал что-то искать.

Камиль «навалился» на взвешивающего, чуть ли не двигая его руками. Эдик с Абдыбаем пошушукались и Абдыбай встал возле них.

Вдруг плавки мои поплозли вниз. Я с трудом успел подхватить, ощутив сзади прикоснование металла.

— «Понятно. Эдик тянет крючком из проволоки», — смотрел я на взвешивающего.

Абдыбай кивнул Эдику, но, видно, выдержать точно «вес» было трудно.

— Вот видишь, шестедясть восемь, — подергал весы Камиль и выключил их. — Пойдем, пойдем, ребята, некогда.

— Жим не меньше ста килограмм, — заказал он мне. — Рывок и толчек с разницей в 20–30 кг.

Пожав сто десять килограмм я посмотрел в зал и увидел ухмыляющееся лицо подполковника Когана. Под аплодисменты он подошел ко мне и сказал, наклонив мое ухо к себе:

— Я никогда не сомневался в том, что ты здоров как бык. Но как ты сумел провести комиссию?!

Он перехватил цветы, которые какая-то девушка протягивала мне, и вручил их с крепким рукопожатием.

— Все равно наш, — добавил он уверенным тоном.

— Узнаю Когана, — улыбнулся Эдик. — Хороший мужик.

— Может быть ты, действительно, зря освободился от воинской повинности? — сказал Абдыбай. — Ты же сам говорил, что войны в привычном понятии не будет.

— Чудак ты, — стал я переодеваться. — Этим я сказал другое. Не годятся такие военнобязанные для предстоящих видоизменений. Следовательно, не годятся и медицинские освидетельствования и подобные комиссии. Удар и тяжесть невзгод взвалятся на плечи таких как я. Налипающее старое и морально устаревающее нужно стряхивать вовремя.

Мы вышли на улицу и решили прогуляться по городу.

— Попробовал я твои приемы. Получается здорово, — сказал Эдик. — Но что-то ты разъясняешь не точно.

— Ты воспитан на действиях и веришь в некоторую правильную их последовательность. Это крохи со стола Жизни. Поэтому я говорю о состояниях и их изменениях. Ловишь разницу! Ты изменения ждешь и ищешь в действиях, а я изменяю состояния. Если ты потянулся, пробудившись утром, то это действие. Но если ты при этом не ощутил радости раскрытия, желания и вкуса жить, то тысяча твоих действий пустые. Сигналами состояний являются эмоции и чувства. Их жизнеутверждающая последовательность названа мной «Мелодией чувств». От меня ты будешь ждать описания действий. На них от тебя я буду требовать состояний.

— Но ты говорил, что видишь сам человеческие поля, — вмешался Абдыбай.

— Определенный комплекс полей есть у человека всегда. Поэтому уточним самое главное. Точки соприкосновения определяют связь одного человека с другим. Подчеркиваю это: «Точки соприкосновения». Даже в обыкновенном диалоге, в каждом слове заключен целый мир с одной стороны и другой мир — с другой. Общаясь, люди авансом рассчитывают, что у собеседника мир слагающий, данное слово такое же, как у него. Отсюда, споры… Своим полем я соприкасаюсь с конкретным человеком. Теперь оно общее: мое и его.

— Согласен, сказал Эдик. — Даже в разговоре собеседники вначале спокойны. Беседой они начинают прощупывать сеть связей…

— Пока не наткнутся на различия. Здесь каждый начнет тянуть в свою сторону. Спор не рождает истину, включает органы сохранения… Об этом мы уже говорили. К тому можно добавить, что спор определяет границы самого себя в столкновениях и обтеканием собеседника путем «доказательств». Упрямый собеседник оказывается той благодатной «стенкой», отскакивая от которой спорящий высвечивает самого себя и для самого себя.