Уроки плохих манер - [8]

— Верхом, — пробурчал Бартоломью. Ему не нравилось то, что происходит, как не нравилось прикосновение руки девушки. Да и разве могла столь хрупкая особа удержать его от падения? — Мне не нужны ваши извинения.

— Но вы все равно их получите. Так что спорьте с самим собой. — Тереза толкнула одной рукой входную дверь и помогла Бартоломью выйти на крыльцо. — Ваш конь оседлан. Значит, вы с самого начала не собирались оставаться.

Голос Терезы звучал укоризненно, но поскольку она была права, Бартоломью не стал ничего отрицать.

— Верно, не собирался. И следовательно, не нуждаюсь в ваших извинениях.

— Остается лишь удивляться, как вас только пригласили сюда, с такими-то манерами. Вернее, отсутствием таковых.

Бартоломью нахмурился:

— Им пришлось. Ведь они моя семья.

— И благодарите за это Бога, иначе кто-нибудь из присутствующих непременно поколотил бы вас.

Бартоломью недовольно посмотрел на Терезу.

— Знаете, я совершенно не нахожу ваши шутки смешными.

Она стойко выдержала взгляд.

— В таком случае вам нужно совершенствовать свое чувство юмора. Почему бы вам не заглянуть завтра на бал к Харамунду? — спросила Тереза, забирая из рук Бартоломью трость, чтобы тот мог взяться за луку седла. — Я очень люблю танцевать, полковник.

— Зато я нет. — Сдавленно охнув, Бартоломью вскочил на Сумеру и вставил больную ногу в стремя. — Это очевидно.

— Но я не сказала, что хочу танцевать именно с вами. Вы страдаете манией величия. — Опустив трость в чехол, притороченный к седлу, Тереза отошла в сторону. — Но вы могли бы посмотреть на других танцующих. — С этими словами она развернулась и зашагала назад к дому.

— Эта маленькая… — Бартоломью замолчал, потому что совершенно не представлял, как закончить фразу. Он давно уже не был наивным юнцом, но Терезе хватило пяти минут, чтобы положить его на лопатки.

Он старался выставить себя нелюдимым грубияном, но никак не ожидал, что его станут открыто критиковать за недостойное поведение. В последний раз он был настолько неуверен в собственной способности держаться на ногах, когда его в буквальном смысле слова лишили ног. Как и тогда, ощущение было крайне неприятным. Правда, на этот раз он мог что-то изменить — например, не появиться на балу.

Тереза понимала, что остальные члены семьи весьма недовольны ею. И все же их мнение о ее поступке вряд ли было хуже ее собственного. Атмосфера за столом была напряженной, а беседа — натянутой и настороженной. Даже в украдкой бросаемых на Терезу взглядах Амелии читалась досада. Но она нарушила собственное обещание вести себя сдержанно и терпимо, и поэтому теперь не имела права обижаться на Амелию. Да, полковник переступил черту, но он никогда не слыл знатоком благородных манер. В отличие от нее.

— О чем ты только думала? — набросилась на Терезу Амелия, когда мужчины удалились в библиотеку, чтобы выкурить по сигаре и выпить по стаканчику портвейна. Обхватив себя руками, она гневно взирала на кузину.

— Я думала о том, что он ведет себя непозволительно грубо, — прошептала в ответ Тереза, поглядывая на Вайолет, поднимающуюся по ступеням на второй этаж. — Я пыталась сдержаться, но… Хорошо, моему поведению нет оправдания. Мне уехать?

— Нет. Конечно, нет. — Амелия задумчиво сдвинула брови. — Обычно ты тщательно взвешиваешь свои слова, прежде чем произнести что-либо.

Так оно и было.

— Я извинилась перед ним.

Вернее, не совсем извинилась, но зато помогла ему спуститься по ступеням. Если бы он упал, Тереза чувствовала бы себя еще ужаснее.

— Если ты, Стивен и Вайолет хотите на меня разозлиться, то не стесняйтесь. Господь свидетель — я это заслужила.

— Толли никогда еще не был столь груб, как сегодня, — неожиданно вставила Вайолет. — Приехав в отпуск три года назад, он был все тем же веселым и жизнерадостным человеком, каким мы все его знали. Но сегодня он вел себя ужасно. Гораздо хуже, чем вы.

Тереза почувствовала, как ее охватил жгучий стыд.

— Я никогда не веду себя столь неподобающим образом, Вайолет, и мне очень жаль, если вашему брату пришлось из-за меня уехать.

На самом деле Терезе не было жаль. И все же тот факт, что полковник подстрекал присутствующих к словесной перепалке, не оправдывал ее. Она не должна была выходить из себя, потому что ни разу за целых тринадцать лет с ней не случалось ничего подобного.

Амелия обняла золовку.

— Люди провоцировали его на протяжении многих месяцев. Наверное, ему просто необходимо было выпустить пар, чтобы не задохнуться.

— Вряд ли я смогу представлять для него угрозу. Ведь он даже не сказал нам, где остановился. — Вайолет высвободилась из объятий и тяжело опустилась в кресло. — Он стал таким раздражительным и злым.

— Полковник ранен, — заметила Тереза. — И заслуживает сочувствия.

— По крайней мере вы заставили его задуматься о чем-то еще, кроме страданий. — Поморщившись, Вайолет отвернулась. Но потом вновь взглянула на Терезу. — Впрочем, нет, погодите, — произнесла она. — Я рада, что вы сказали то, что думали, Тереза. Жаль, что мне не хватило на это смелости.

Заставив себя улыбнуться, Тереза села рядом с Вайолет.

— А я рада, что вы промолчали. Он все равно поймет, что вам не нравится его поведение, но злиться будет на меня, а не на вас. Я с готовностью возьму всю вину на себя. — Она считала, что действительно этого заслуживала.