Уроки любви - [56]

Маме потребовался целый час, чтобы помочь ему в ванной, раздеть, переодеть в пижаму и уложить в постель с грелкой. Нам с Грейс не разрешили помочь, но по окончании всех процедур позвали в спальню пожелать отцу спокойной ночи.

В постели он выглядел совсем маленьким. Казалось, даже пижама стала ему велика, худые руки тонули в рукавах. Он кивнул нам с Грейс и как-то странно выставил щеку. Мы озадаченно замерли. Потом до Грейс дошло. Она подбежала к отцу и чмокнула его в выставленную щеку.

– С возвращением тебя, папа!

– Хорошая девочка, – сказал он.

Я тоже коснулась губами его щеки.

– Хорошая девочка, – повторил он. – Хорошо… дома… – И он закрыл глаза.

Мы на цыпочках вышли из спальни. Втроем мы долго молча сидели в гостиной, размышляя, что же с нами будет дальше.

Папино благодушное настроение длилось недолго. В воскресенье он проснулся рано и гонял нас всех целый день. Сперва он потребовал, чтобы мы помогли ему спуститься в магазин, и устроил скандал, потому что несколько книг лежали не на своих местах. Он вообразил, что часть книг пропала, вспоминал покупки столетней давности и уверял, что их украли из кабинета редкостей. Сломанный замок вызвал у него такую ярость, как будто это случилось вчера, и он набросился на маму, словно это она во всем виновата.

– Бестолочь! Бестолочь! – кричал он на нее.

На обед она снова пожарила что нашлось в холодильнике, но на этот раз он хмуро посмотрел на тарелку и постучал по ней здоровой рукой.

– Что это такое?

– Это поджарка-ассорти, Бернард, – сказала мама.

Отец вздохнул:

– В воскресенье! Где… где…

Минуты две он вспоминал слова, пока яичница с сосисками стыли на тарелке.

– …мой ростбиф и йоркширский пудинг! – выпалил он наконец.

Мама тоже вздохнула.

– Бернард, мы не можем позволить себе ростбиф уже много лет, ты же знаешь. Прости, я бы с удовольствием приготовила тебе пирог или запеканку, но у меня совсем не осталось денег на хозяйство.

– Бестолочь! Бестолочь! – кричал отец, как будто мама спустила деньги на икру и шампанское.

– Мама не бестолочь, папа, – сказала я. – Она старается изо всех сил, с тех пор как ты заболел, но денег у нас почти не осталось. Зато мы каждый день получаем страшные письма, что к нам скоро пришлют судебных исполнителей. Нужно что-то делать, выработать какой-то план.

– Чушь! – сказал отец.

– Папа, я покажу тебе письма.

– Дай отцу сперва пообедать, Пруденс, – попросила мама.

– Я это не буду, – раздраженно заявил отец, отталкивая тарелку.

– Тогда отдай нам! Мы все умираем с голоду, – сказала я.

Отец растерялся от такой наглости. Я показала ему связку угрожающих писем. Он бросил на них мимолетный взгляд, не поднося к глазам.

– Чушь! – повторил он и попытался порвать их.

К счастью, сил у него хватило только на то, чтобы оторвать уголок. Мама испуганно подхватила бумаги.

– Бернард, нельзя их просто рвать, – сказала она. – Пру права, не можем мы просто не обращать внимания на то, что происходит. Нужно что-то придумать.

– Чушь, – сказал отец.

Он повторил это слово много раз, добавив к нему свое любимое ругательство. Мама пыталась его успокоить, но он обозвал ее бестолочью.

К тому времени как нам удалось наконец уложить его спать, мы все совершенно выбились из сил. Мы так и не решились сообщить ему о самом важном – о школе.

– Мама, ты бы лучше разрешила мне ему сказать… – заметила я.

– Но он в таком ужасном состоянии. Я боюсь, что он просто не вынесет. Не знаю, у него, может быть, боли в пострадавших руке и ноге. Может быть, он поэтому так раздражителен.

– При ударе не бывает болей, мама. Он просто чувствует тяжесть в больных конечностях – и больше ничего.

– Все равно это ужасно для него.

– Это ужасно для нас, – сказала я.

– Как ты думаешь, что он скажет про школу? – с тревогой спросила Грейс.

За день у нас дважды звонил телефон, один раз это была Фижка, другой – Ижка, но мама успевала схватить трубку и сказать, что Грейс занята и подойти не может.

– Папе это не понравится, еще как не понравится, особенно когда он узнает, что это Вентворт. Он будет страшно на меня зол, – сказала мама. – Но что я могла сделать? Не могу же я доводить дело до суда! Что, если бы вас забрали в интернат? Я тоже не хотела отдавать вас в Вентворт, пыталась пробиться в Кингтон, но у них уже двести человек на листе ожидания. Пру, пожалуйста, помоги мне объяснить все это папе. Может, ты скажешь, что это была твоя идея? Тогда он, наверное, легче с этим примирится.

– Ладно. Хотя не думаю, чтобы он с этим примирился.

– Но мы все равно будем и дальше ходить в школу, правда? – спросила Грейс. Она откинула волосы назад и выставила подбородок. – Мы обязательно должны и дальше ходить в Вентворт, мама!

– Тебе там правда нравится, цыпленок? – спросила мама.

– Ну… там нормально. Уроки не такие уж трудные, как мне сперва показалось, и учителя есть добрые. Но главное – это Ижка и Фижка. Они мои подруги. – Голубые глаза Грейс наполнились слезами. – У меня никогда раньше не было настоящих друзей. Они самые лучшие подруги на свете. Я не вынесу, если мне придется с ними расстаться.

Мама успокаивающе погладила ее по руке.

– А ты, Пруденс? Ты, наверное, испытываешь такие же чувства к Тоби?