Уроки любви - [67]

– Что это?

– Это – мое отношение к вам.

– Но почему?..

– Признайтесь, то последнее ощущение, когда вы готовы были вырваться в… ну, скажем так, в иное пространство, было приятным и дало вам сладость и легкость, пусть пока непривычные и не имеющие применения, но все же гораздо более плодотворные, чем оргазм, который уйдет бесследно, как вода в песок.

– А как же стремление мужчины и женщины к физической любви, если все может произойти лишь с помощью бесстрастной руки? – Джанет с мистическим ужасом посмотрела на спокойно лежавшую на армейском камуфляже смуглую, совершенно обыкновенную руку.

– Настоящее общение не в этом. И согласитесь, что сейчас вам гораздо лучше, чем если бы вы провели время в сладостных корчах. – Действительно, Джанет чувствовала не давящую тяжесть бедер и не сведенные мышцы, а наоборот, какую-то чистую легкость не только в теле, но и в голове. – А теперь отдохните. Белем будет часа через полтора, спите и… не бойтесь повторения. – Паблито прикоснулся твердыми узкими губами к ее виску, отчего мысли у Джанет спутались, и она поплыла, как на лодке, в тихом безмятежном сне.

В небольшом и старом аэропорту Белема, напоминавшем скорее провинциальный железнодорожный вокзал, их сразу же закрутила пестрая разноголосая толпа. Здесь надо было ждать около часа, и Джанет с радостью подумала о том, что в ее распоряжении целый час более человеческого общения с Паблито, чем в искусственно-замкнутом мирке самолетного салона. Он, извинившись, отошел оформлять билеты, а она с упоением смотрела вокруг, чувствуя себя необыкновенно прелестной и неправдоподобно стройной в своем летящем шелке, струящемся с плеч и по ногам, как миниатюрный водопад, а вся гудящая разноцветная толпа была только экзотическим фоном для ее новых ощущений. Хаскем, Ноттингем, даже вернувшийся в клинику Стив, даже мама, лежащая под вековыми ясенями, – все вдруг стало казаться ей нереальным, произошедшим в каком-то давнем сне…

– Ваши документы, сеньорита, – вернул ее к действительности ломаный английский местного полицейского, и потная рука схватила ее запястье.

– Простите? – Джанет брезгливо попыталась освободиться.

– Спокойно, сеньорита. Вы обвиняетесь в краже крупной суммы вот у этого господина.

Джанет гордо вскинула убранную на византийский манер голову – рядом, спокойно улыбаясь, кивал в поддержку слов полицейского Паблито.

* * *

– Да вы что!? – не веря своим глазам, воскликнула Джанет, все еще надеясь, что это шутка, пусть и самого дурного толка.

– Именно так, сеньорита. Господин Пабло, э-э-э… – полицейский заглянул в бумаги, – Пабло Ла Торкес только что сделал официальное заявление. Ведь вы летели с ним вместе из Лондона?

– Да, – чувствуя, как душа и тело становятся бесцветными, вялыми и никому не нужными, ответила Джанет, даже не вспомнив о том, что в области юриспруденции она гораздо искушеннее, чем эти двое вместе взятые, и может элементарно оспорить столь голословное утверждение.

– Вот видите, – успокоившись, вздохнул полицейский. – Пожалуйста, следуйте за мной. – И сопровождаемая ясной и отстраненной улыбкой Паблито, Джанет пошла через битком набитые залы в полицейский офис. Но у самого порога ею вдруг овладела такая обида, что, яростно вырвав свою руку из цепкой хватки полицейского, она подскочила к Паблито и остановилась перед ним с полными слез глазами.

– Вы… жалкий шарлатан! – И ничего не видя глазами, застланными пеленой слепого гнева, она со всей силой ударила его по лицу.

Паблито не шевельнулся, а только шире улыбнулся узкими губами.

Джанет громко и отчаянно заплакала. Вот она, расплата за собственные фантазии, за эгоизм, за цинично и хладнокровно обманутого Хью, за маму, о которой она посмела забыть в этом непонятном дурмане, за оставленную в одиночестве бабушку, за… Она никогда не лгала себе и поняла, что должна принять нынешний грязный фарс как еще одно испытание. И внезапно Джанет успокоилась, поняв, что ничего другого ей просто не остается. Она подняла на Паблито равнодушные глаза и медленно двинулась в сторону прозрачно-синеватой стеклянной стены полицейского офиса. Но внезапно ей на плечо легла тяжесть, словно приковавшая ее ноги к полу.

– Простите, господин капрал, это было недоразумение, – услышала она, оборачиваясь, и лицо ее вновь осветил теплый свет, льющийся из прозрачных глаз Паблито. – Вот видишь, Джанет, я же говорил тебе, что ты не слышишь даже слов, в мире которых живешь. Всего два часа назад, в самолете, я говорил тебе о необходимости уроков. А ты снова поверила внешнему, пустым, как воздушные шарики, формальным словам. Но, успокоившись, ты победила и слова, и себя. Ты очень способная ученица, Джанет, – Паблито низко склонил перед ней голову, – но надо еще и уметь учиться.

Весь остаток пути до Боготы они провели молча, лишь однажды Паблито провел рукой по ее распущенным волосам, и недавний инцидент тут же ушел в небытие, опять сменившись благодарным доверием.

__________

Из столицы они долго добирались до места разбитыми автобусами, спускаясь с предгорий все ниже и ниже в сторону юга. Неправдоподобно яркая зелень слепила глаза, заполняя собой все вокруг. Все меньше стало встречаться европейских лиц, которые сменились выжженными на солнце пергаментными лицами колумбийцев в широких плетеных шляпах и белых, хитроумно повязанных платках. Последним населенным пунктом оказался Пуэрто-Альфонсо на самой бразильской границе. На пустынной, раскаленной добела вокзальной площади Джанет в своем дымчатом шелке с изящным чемоданом смотрелась какой-то растерянной инопланетянкой. Паблито же, наоборот, вдруг словно стал выше ростом.