Уроки любви - [66]

Паблито отступил еще на несколько шагов, но жар от этого только усилился.

– Я предлагаю вам следовать за мной. «Куда?» – вопрос застыл на губах Джанет, и вместо него с них слетело властное своей обыденностью:

– А вы знаете, что я выхожу замуж?

– Разумеется. Но вам не потребуется много времени. Вы вернетесь. Единственное условие: вы верите мне безоговорочно.

– Иначе я не могу.

– Тогда подойдите ко мне ближе. Еще ближе. И не пугайтесь.

Правую руку Паблито положил ей на голову, а левую – на живот, и через несколько мгновений по ее телу искрящимися маленькими змейками побежали те самые токи, которые так робко и осторожно бродили в нем еще в филадельфийском аэропорту.

– Я жду вас через четыре дня в «Хитроу», – услышала она голос, позволивший себе чуть больший, чем раньше, гортанный акцент, – у стойки рейса Лондон—Конакри—Белем—Богота. Возьмите с собой самое любимое.

Путь до Боготы занимал больше суток, но Джанет, несмотря на трагедию и напряжение минувших дней, совсем не чувствовала себя усталой: проснувшиеся токи жизни бродили в ней, делая тело упругим, а мысли свободными.

Она сидела в кресле, закрыв глаза и отдаваясь уже привычному ощущению ровного тепла, исходящего от Паблито. Это тепло поддерживало непонятное самой Джанет телесное влечение к латиноамериканцу, но оно же и не давало этому смутному влечению перейти в определенный сексуальный интерес.

Все произошло так внезапно. Она пыталась как-то объяснить свой поступок, но объяснений, строго говоря, не было. Джанет, конечно, слышала о поездках в Непал или в Мексику людей, не удовлетворенных западной цивилизацией и ее ценностями, – эта мода зародилась еще в шестидесятые в среде университетских интеллектуалов и хиппующих рок-музыкантов, к которой принадлежали и ее отец, и Стив. Стив подробно описал в книге свои эзотерические опыты, но она, с детства обожавшая его воспоминания, все-таки относилась к ним скорее как к волшебной сказке, нежели как к чему-то, что может происходить на самом деле… И вот теперь она сама летела неизвестно куда и неизвестно зачем… Но, словно отвечая на ее невысказанный вопрос, жар внезапно усилился. Она открыла глаза: Паблито внимательно смотрел на нее своими кошачьими глазами. «Пусть все будет, как будет», – подумала, глядя в них, девушка.

– Ну конечно, – улыбаясь, произнес Паблито и откинулся в кресле, устремив глаза в потолок.

Большую часть времени они молчали, Джанет – глядя в меняющееся за иллюминатором небо, а индеец – улыбаясь в гофрированный серый потолок салона. И все же девушку не оставляло ощущение, что он постоянно смотрит на нее, только смотрит каким-то иным, не внешним взглядом. На перелете через океан в Белем, когда самолет стало бросать в воздушные ямы, которыми так славится Атлантика в районе тридцатого меридиана, Паблито неожиданно попросил разрешения поговорить. Удивленная Джанет немедленно оторвалась от созерцания свинцово-серой бездны и повернула к нему свое ставшее за последние дни чуть более резким лицо.

– Вы молчите и ни о чем меня не спрашиваете намеренно или просто так получается? – в голосе индейца звучала почти ласка.

– Наверное, и то и другое, – попыталась быть честной Джанет.

Тяжелые коричневатые веки удовлетворенно прикрыли его косо поставленные глаза.

– Судя по всему, ваша мать была человеком дела, а вы, разумеется, классический романтик: весь мир разделен на черное и белое. И в отношениях с мужчинами существует только «да» и «нет»?

– Я думаю, что именно так.

– И насколько глубоко вы ушли в это?

– Я не поняла вашего вопроса.

– Я хотел спросить, можете ли вы в случае «да» представить себе общение без физической близости?

– Не знаю. У меня такого еще не было…

– А было?..

– Одно очень сильное заблуждение тела… И не так давно – не менее сильное заблуждение ума.

– Вы живете в мире слов, предметов и страстей, в то время как настоящий мир, мир подлинной жизни, близок вам, – но вы его не видите. Вас надо многому учить, ибо и слова-то вы слышите плохо. – Темные губы сложились в странную улыбку. – Впрочем, все это неважно. В вас есть возможности и… вы очень притягательны.

Джанет помимо своей воли ощутила, как при последних словах тело ее напряглось, готовое загореться под непременно последующим сейчас взглядом диких лесных глаз. Но веки лежали все так же тяжело и неподвижно. Вместо этого Паблито медленно и осторожно, как слепой, положил свою небольшую ладную руку на ее колено, покрытое складками легкого объемного шелка. Ни жара, ни желания, просто спокойная дружеская рука. Прошло несколько долгих минут, и, устав ждать продолжения, Джанет расслабилась и тоже прикрыла глаза, не пытаясь убрать с колена неподвижную руку. А через несколько мгновений она уже сидела, придавленная к своему креслу страшным, полностью отключающим мозг и парализующим тело желанием. Начинаясь быстрыми колючими уколами от слегка подрагивающих пальцев на ее колене, оно наливало сладкой тяжестью ноги и руки, груди стали казаться необъятно огромными, а горячая волна медленным валом, пугающим и упоительным именно этой своей медленностью, снизу и сверху подкатывала к ее лону, словно распахивая его в бесконечную бездну. Джанет хотелось закричать, стиснуть колени, сжать давившие, мешающие дышать груди, но она не в силах была сделать ни одного движения… Она только могла судорожно ждать, когда сжигающая волна захлестнет наконец ее всю, но этого все не происходило: валы накатывали на ее измученное тело во все более жестоких атаках, но каждый раз останавливались у последней границы и исчезали, и этой пытке не было конца. И когда девушка начала ощущать себя уже просто тонкой, готовой в любой момент прорваться оболочкой, Паблито убрал руку и легко подул на ее искаженное, беззвучно кричавшее лицо. Шумный вздох вырвался из ее груди, глаза открылись, и заалевшие от прилива крови губы спросили: