Уроки истории - [19]

Надо ли говорить, что прокаженные полюбили своего пастора как родного отца. Ведь он мог понять их страхи и искушения. Мог переносить ту же боль и страдания, знал об утешении то, чего не знал больше ни один белый человек, кроме Иисуса Христа…

Незадолго до смерти, Дамиана сфотографировали. На фото ему около 49 лет…

 

Шестнадцать лет прожил он среди прокаженных и умер среди них. Было это в 1889 году

Его похоронили на Молокае, потом, спустя 47 лет, его тело перевезли на Родину в Бельгию, но правая рука Дамиана по–прежнему покоится на острове прокаженных.

 

* * *

Дамиан не предложил руку и сердце женщине. Его сердце было отдано Христу, а рука навсегда осталась на острове, где служила умирающим.

Его любовь не была естественной, если под естеством понимать приязнь и умиление от созерцания приятных и милых людей. Его любовь была результатом смирения воли в подчинении Христу. Он научился любить тех, кого любить не хотел, и кого было трудно любить.

Но честное слово, те, кто ждет, когда в их сердца снизойдет неземная любовь к погибшим грешникам, так ничего и не дождутся! Они умрут, любя только себя и свои ожидания. А венец на небесах восхитят те, кто, покрепче затягиваясь моряцким табаком, чтобы подавить рвотный рефлекс, обрабатывал раны прокаженных. Кто, дрожа от отвращения, клал частицу святого хлеба прямо в темно–багровую дыру, которая когда то была ртом. Кто плакал от ужаса и жалости, но пел о Распятом и Воскресшем, слушая как стучит о басовые клавиши деревянный протез умирающего пианиста.

Венец на небесах ждет тех, кто, презрев богатство и обеспеченную старость, стал служить Богу и людям, забывая о себе.

И спасибо им за эти болевые уколы в совесть!

Глядишь, мы и проснемся! 

Жизнь — источник легенд. Ян Краковский

 

Вот бывают же люди, которые просто живут, как живется. А потом выясняется, что рядом с вами жил святой.

Ты его не замечал, шпынял и посмеивался над ним, а, глядь, про него уже и легенды рассказывают… Причем герои легенд — совсем иные люди, но ты то помнишь, что это происходило на твоих глазах, и поражаешься, что не разглядел в человеке главного… Так чеховская попрыгунья «упустила» Оську Дымова, а Алексей Вульф проворонил гений Пушкина…

Жизнь «рядового» профессора богословия из Краковского университета была какой то непутевой… Особенно по меркам 15 века… Скучно жил профессор, без огонька, т. е. еретиков на костры не посылал, реформаций не делал. Ну разве что примкнул раз к концилиаритам (это такое католическое движение, заявлявшее, что авторитет Соборов выше авторитета Папы Римского).

 

Звали его Ян, т. е. Ваня. Жил он в Польше, родился в Канте, деревне рядом с Освенцимом и в высшем обществе (где профессору и доктору богословия самое место) прослыл человеком чудаковатым, чье общество объявлялось малоприличным и нежелательным для «нормальных» семей. В историю он вошел под именем Ян из Кенты или Ян Краковский. Был он альтруистом–фанатиком. Деньги раздавал бедным, носил старую, рваную мантию. Ходил пешком в Иерусалим, хотел там мученически погибнуть от рук мусульман, но те только посмеялись и отправили профессора домой. Занимался музыкой, но успехов особых не достиг. Своих трудов практически не оставил, хотя за долгую жизнь (а прожил он 83 года) вручную переписал почти 20 000 (!) страниц (это 15 толстенных томов). Словом был человеком нескладным и малозаметным. Сегодня бы его прозвали лузером и недотепой. Хотя ума был превеликого. Зазря профессорами и докторами богословия тогда не становились…

Однако, просматривая биографию этого человека, я поразился тому, что он стал прототипом многих легенд и даже литературных персонажей…

Судите сами:

Во–первых, история про грош, описанная в псевдостихах православной монахиней Валерией (Мокеевой). Наберите в гугле фразу «Это было в старинные годы» и сами прочитайте это жуткое «стихотворение» не могу я тут его публиковать. А история о том, что Ян поздно вечером возвращался домой и был встречен разбойниками. Романтики большой дороги не стали тратить время на банальные вопросы типа: «Как пройти в библиотеку краковского университета?», «Нет ли пергамента, письмо матушке написать? А если найду?» или «Когда же уже Колумб нам табак привезет? Надо же как то закурить?» Лихие ребята просто и бесхитростно попросили Яна отдать им все деньги, явно напирая на слово «все». Ян, простая душа, деньги тут же отдал. А когда отошел на приличное расстояние, нащупал в еще несколько монет, завалившихся за подкладку. С криками: «Стойте!» — он побежал за разбойниками и отдал им завалявшееся золото. Чем немало разбойников развеселил. Они похлопали честного парня по плечу и вернули награбленное, видимо, испугавшись, что бессребреничество заразно и передается через прикосновение к монетам.

Кстати, в своих «стихах» Мокеева все перепутала. У нее там Ян якобы невольно соврал, а потом покаялся во вранье (этакая законническая мыслишка — каяться в псевдогрехах). Да и разбойники у нее все поголовно покаялись, как в сказке. Но гадкие стишки пришлись по вкусу многим русским протестантам, и в баптистских церквах я их слышал довольно часто. Легенда осталась, а имя человека из нее исчезло.