Уроки актерского мастерства - [3]
Поэтому, когда Генка Щелкунчик нетерпеливо дернул меня за рукав, я еще продолжал сомневаться в том, надо ли отдавать ему записку. Потом я представил себе, как Гошка и его дураки напали на бедного Фимку Таракана и понял, что Генка Щелкунчик им бы этого не спустил. Я передал записку назад и демонстративно посмотрел в окно. Генка Щелкунчик гневно громыхнул партой, нарвавшись при этом на окрик учительницы. Он злился за двоих - на Гошкину компанию и на нас, пожелавших оставить его в стороне. Потом Генка Щелкунчик небольно ткнул меня кулаком в спину. Я тут же успокоился и понял, что был прав, когда отдал ему записку Ромки Рукавицы.
IV
Впереди шел Валерка Ветер. Почти вплотную за ним шли Генка Щелкунчик и я, немного позади нас - Ромка Рукавица. Когда Фимка Таракан не лежал дома с синяками, он шел рядом с Ромкой Рукавицей. Впереди, с Валеркой Ветром, когда-то ходил Тот, Кто Умер.
Навстречу шел давнишний враг Гошка. За ним - еще пятеро. Его команда образовалась еще в те времена, когда заводилой был Васька Кот, и мы дрались шесть на шесть.
- Будем просить, чтобы двое ушли, - сказал Ромка Рукавица.
- Не будем просить, - ответил Валерка Ветер.
- Потребуем, чтобы ушли, - предложил я.
- Не уйдут, - возразил Генка Щелкунчик.
- Будем просить, - сказал Ромка Рукавица.
- Не будем, - ответил Валерка Ветер. Ромка Рукавица спросил:
- А как же Генка Щелкунчик?
- Будем просить, - не меняя интонации сказал Валерка Ветер.
- Вы с ума сошли! - возмутился Генка Щелкунчик. - Из-за меня хотите просить пощады у этих подонков!
- Не пощады, а справедливости, - сказал я. - Пусть будет четверо на четверо.
В споре команда расслабилась, и это было неприятно. Решения так и не приняли. К счастью, Гошкины ребята вполне нас поняли, и двое из них развернулись и юркнули в подворотню. Остальные подошли вплотную и остановились.
- За что вы ударили Ефима? - сурово спросил Валерка Ветер. Я улыбнулся. В том самом мультике рыцарь Валерки Ветра всегда пытался решить дело разговором, а не дракой.
- А чего? - спросил Гошка. - Он шел мимо, мы и решили: вас всех, что ли ждать?
- Но вас же было много, - Валерка Ветер болезненно поморщился, - а он один.
- А что, вас всех, что ли, ждать ? - повторил Гошка, никогда не отличавшийся умом и разнообразием.
- Значит, будем драться, - мрачно решил Валерка Ветер. Зная, что пускать в ход положено только кулаки, мы уже успели одеть перчатки без пальцев, а Валерка Ветер, поглощенный разговором, только-только достал их из кармана. Воспользовавшись этим, стоявший слева чуть не сбил Валерку Ветра с ног. Вперед метнулся Генка Щелкунчик, синий гном, защищающий своего рыцаря. С криком налетел Ромка Рукавица. Мне все это чрезвычайно не понравилось. Валерка Ветер хоть и ходил впереди, но отнюдь не был сильным, а Ромка Рукавица вообще интеллигент по природе, пацифист, да и руки ему надо было беречь, он рисовал хорошо, а про Генку Щелкунчика и говорить нечего. Короче, мне всех было жалко, кроме себя самого, и я первым делом накинулся на самого Гошку, гада, сволочь, что же ты делаешь, падла, нападаешь на беззащитного, трус, Фимка Таракан всего-то метр пятьдесят, а ты на него, гад, да еще и не один, мразь, на вот тебе, подавись, тварь. Гошка обхватил лицо и повалился на асфальт, лежачего, понятно, не бьют, но вот у Валерки Ветра дела были совсем плохи. Я и его врага ударил по шее, тот что-то заорал про двое на одного, и я крикнул: "помоги Генке Щелкунчику", а сам стукнул его еще раз, руки не жалко, если я не смогу писать, напишет Ромка Рукавица. Вспомнив, я непроизвольно обернулся и увидел, как Ромка Рукавица колотит здоровенного парня и даже успел улыбнуться, пока мне не дали по голове, и вот тогда я озверел: на, получи, еще получи, сволочь, так тебе, за Фимку Таракана, получи, гад, вот тебе, а мне не больно, слышишь, не больно, крыса, вот тебе за нас за всех и за Того, Кто Умер. Дальше пришлось помочь Ромке Рукавице, и вроде бы все обошлось, но тут из подворотни вынырнули двое и кинулись на Валерку Ветра, а я тогда схватил Гошку, врезал ему и сказал: "А ну, забирай их, а то убью." Похоже, Гошка поверил, потому что тут же все разбежались, а мы остались относительно победившие, вот только у Валерки Ветра был серьезный кровоподтек на скуле, а я думал, что палец сломал, но потом обошлось. Ромка Рукавица порвал перчатки, и мы посмеялись над сочетанием перчаток и его прозвища, а Генка Щелкунчик предложил отдать ему пару Того, Кто Умер. Ромка Рукавица невесело улыбнулся узким ртом и, конечно, согласился. Потом мы отвели Валерку Ветра с его кровоподтеком домой, а сами, норовя одобрительно похлопать друг друга по плечу, пошли проведать Фимку Таракана.
V
Я вспомнил это потому, что даже в драке - особенно в драке - мы успевали жить второй жизнью, жизнью наших персонажей, мы воплощались в них и в самих себя, даже не замечая этого. Весной, когда закончился сериал, мы ощутили необходимость искать себе новое прибежище. Не то, чтобы нам было плохо в школе, на улице, в фотокружке или дома, просто та, другая жизнь была для нас чем-то вроде берлоги, где медведь может пережить зиму. Объявление в газете выбило нас из колеи. Мы все собрались тем самым утром у Ромки Рукавицы, покинув цветастые страны своих снов ради того, чтобы усесться на полу, образовать круг или пятиугольник и слушать, как Валерка Ветер читает (а Ромка Рукавица улыбается, потому что уже все знает): "Киностудия объявляет набор мальчиков и девочек в возрасте от 13 до 16 лет для участия в съемках художественного фильма. Ждем вас по четным числам с 10 до 19 часов. Наш адрес: Планерский бульвар, д. б0, телефон и так далее..."
1941 год. Амстердам оккупирован нацистами. Профессор Йозеф Хельд понимает, что теперь его родной город во власти разрушительной, уничтожающей все на своем пути силы, которая не знает ни жалости, ни сострадания. И, казалось бы, Хельду ничего не остается, кроме как покорится новому режиму, переступив через себя. Сделать так, как поступает большинство, – молчаливо смириться со своей участью. Но столкнувшись с нацистским произволом, Хельд больше не может закрывать глаза. Один из его студентов, Майкл Блюм, вызвал интерес гестапо.
Что между ними общего? На первый взгляд ничего. Средневековую принцессу куда-то зачем-то везут, она оказывается в совсем ином мире, в Италии эпохи Возрождения и там встречается с… В середине XVIII века умница-вдова умело и со вкусом ведет дела издательского дома во французском провинциальном городке. Все у нее идет по хорошо продуманному плану и вдруг… Поляк-филолог, родившийся в Лондоне в конце XIX века, смотрит из окон своей римской квартиры на Авентинский холм и о чем-то мечтает. Потом с риском для жизни спускается с лестницы, выходит на улицу и тут… Три персонажа, три истории, три эпохи, разные страны; три стиля жизни, мыслей, чувств; три модуса повествования, свойственные этим странам и тем временам.
Герои романа выросли в провинции. Сегодня они — москвичи, утвердившиеся в многослойной жизни столицы. Дружбу их питает не только память о речке детства, об аллеях старинного городского сада в те времена, когда носили они брюки-клеш и парусиновые туфли обновляли зубной пастой, когда нервно готовились к конкурсам в московские вузы. Те конкурсы давно позади, сейчас друзья проходят изо дня в день гораздо более трудный конкурс. Напряженная деловая жизнь Москвы с ее индустриальной организацией труда, с ее духовными ценностями постоянно испытывает профессиональную ответственность героев, их гражданственность, которая невозможна без развитой человечности.
«А все так и сложилось — как нарочно, будто подстроил кто. И жена Арсению досталась такая, что только держись. Что называется — черт подсунул. Арсений про Васену Власьевну так и говорил: нечистый сосватал. Другой бы давно сбежал куда глаза глядят, а Арсений ничего, вроде бы даже приладился как-то».
В этой книге собраны небольшие лирические рассказы. «Ещё в раннем детстве, в деревенском моём детстве, я поняла, что можно разговаривать с деревьями, перекликаться с птицами, говорить с облаками. В самые тяжёлые минуты жизни уходила я к ним, к тому неживому, что было для меня самым живым. И теперь, когда душа моя выжжена, только к небу, деревьям и цветам могу обращаться я на равных — они поймут». Книга издана при поддержке Министерства культуры РФ и Московского союза литераторов.
Жестокая и смешная сказка с множеством натуралистичных сцен насилия. Читается за 20-30 минут. Прекрасно подойдет для странного летнего вечера. «Жук, что ел жуков» – это макросъемка мира, что скрыт от нас в траве и листве. Здесь зарождаются и гибнут народы, кипят войны и революции, а один человеческий день составляет целую эпоху. Вместе с Жуком и Клещом вы отправитесь в опасное путешествие с не менее опасными последствиями.