Урок закона божьего - [10]

Лицер заметил, что молиться лучше за ужином, а голод не тетка, молитвами сыт не будешь.

После троекратного славословия богоматери господин директор выступил вперед и произнес:

– Во веки веков, аминь!

Но этим не кончилось. Он завел на целых полчаса речь о Христе. В животе у всех урчало громче и громче. А директор все говорил, что, дескать, Христос тоже был такой маленький-маленький, и, не находя слов, показал руками: «Вот такой вот!»

Дама в черном чуть не рыдала, а директор, все больше воодушевляясь, говорил о скотах во хлеве, многозначительно поглядывая при этом на сирот. Наконец, сказав несколько слов о шейных платках, сел.

Его сменил законоучитель. Он объявил, что каждый из сирот на память о рождестве Христовом получит платочек на шею, и предложил им прочесть три раза «Отче наш», три раза «Богородице дево, радуйся» и один раз «Достойно».

До тех пор Пазоурек держался совсем смирно, несмотря на то, что Пивора все время норовил как-нибудь его спровоцировать. Но тут, услышав опять об «отченашах» и «богородицах», не выдержал и сказал Пиворе:

– Что ж это? Молись отдельно за каждую портянку.

Сморкающийся господин что-то тихо сказал директору, который в ответ сперва набожно наклонил голову, а потом, бросившись к сиротам, ухватил Пивору одной рукой за ухо, а другой ткнул его кулаком под ребра.

Почуяв, что все это грозит испортить ему праздничное настроение, Пивора закричал: «Это не я, это Пазоурек!»

Пазоурек, конечно, тоже стал защищаться. В общем поднялся шум, так что законоучителю пришлось прервать «Отче наш» как раз на словах: «И остави нам долги наши...» Все обернулись назад.

Дама, все время плакавшая, сразу принялась всхлипывать, пыхтеть, вздыхать. Остальные дамы, возведя глаза к потолку, многозначительно поглядывали на законоучителя, который был явно в замешательстве, но пытался скрыть это: вытащив из кармана голубой носовой платок и приложив его к лицу, он затрубил с таким азартом, что Воштялеку, Блюмлу, Качеру и Грегору показалось, будто это старый слуга Вокржал подает на улице сигнал к колядованию, и они дружно завизжали: «Народился Христос...»

Законоучитель поднял руки, стараясь водворить тишину, но все подумали, что он дирижирует, и подхватили в унисон.

Под этот торжественный рождественский рев директор схватил Пазоурека, как тигр ягненка, и уволок его в кладовую.

Пусть любезный читатель представит себе кладовую и в ней Пазоурека, мешки с мукой, мешки с черносливом, кувшин молока на полу. Муки Пазоурек, конечно, не тронул. Что он ел и пил, об этом нетрудно догадаться, равно как и о последствиях этого, особенно приняв во внимание, что в кладовую он попал после круглосуточного поста.

Нетрудно догадаться и о том, что два мешка муки, находившиеся в кладовой, после пребывания там Пазоурека пришли в полную негодность и что в момент освобождения узника директором после полуночи из кладовой шел запах, совершенно несвойственный местам, где хранятся продукты.

Юбилей служанки Анны

Председательница Общества по охране прав домашней прислуги – госпожа советница Краусова – готовила к завтрашнему дню торжественную речь.

В семье секретаря упомянутого Общества – госпожи коммерции советницы Тиховой – вот уже пятьдесят лет служит служанка Анна, взрастившая два поколения Тиховых. Общество постановило отпраздновать пятидесятилетний юбилей ее верной службы. Анне семьдесят пять лет, она всегда отличалась хорошим поведением и не зарилась на господское добро.

Завтра на торжественном заседании ей будет вручена награда: золотой крестик, золотая монета, достоинством в десять крон, чашка какао и две коврижки. Но это еще не все. Служанка выслушает юбилейную речь советницы Краусовой, и в заключение госпожа Тихова преподнесет ей молитвенник.

Ах, если бы речь была уже составлена! Извольте радоваться: советница вынуждена ломать себе голову из-за какой-то кухарки! Исписаны горы бумаги, а речь все еще далека от совершенства!

Пани советница нервно расхаживала по комнате и размышляла. Что же, собственно, надо будет сказать в этой речи? Не то ли уж, что теперь домашняя прислуга организуется в профсоюзы и требует выходных дней и ужинов от хозяев? Черт побери, эта публика может свести с ума! В старое время еще куда ни шло: дашь затрещину и выставишь за дверь. А теперь ведь побегут жаловаться!

Советница подсела к письменному столу и натерла виски карандашом от мигрени.

За примерами далеко не ходить: взять хотя бы ее теперешнюю кухарку! Бесстыдница завела себе ухажера, и тот снабжает ее всяческими книжками. Подумать только: эта дрянь хочет стать образованной!

Все это казалось настолько скверным, что советница снова потянулась за мигреневым карандашом.

Нет, так речь не подготовишь, только расстроишься... А ведь она уже не раз составляла подобные речи, не раз выступала с ними в Обществе. До чего же хочется сказать что-нибудь совершенно новое! Ну а что, если начать с упоминания о господе боге? Богом дела не испортишь: господь бог для прислуги в самый раз.

Молись и трудись! А как это будет по-латыни? Непременно спрошу у мужа, пусть он только вернется со службы. Вот и отлично, так мы и начнем свою речь: «Молись и трудись!» Советница вдохновенно застрочила: «Молись и трудись!» Прекрасны эти слова! Без молитвы не добьешься успеха в труде, без молитвы не станешь порядочным человеком.