Урок возмездия - [10]

Из меня получился бы прекрасный студент-литературовед, не правда ли?

Как тихо в доме. Тишина наваливается тяжелыми камнями мне на плечи.

Нет, в самом деле слишком тихо – неестественно тихо, – и, оглянувшись, я понимаю почему.

Старинные часы, стоящие между прозой и поэзией, замолчали. Их стрелки замерли на 3:03.

То самое время, когда мне приснился кошмар.

Медленно ступая, я подхожу ближе. Половицы скрипят под моими ногами. Я пристально смотрю на белый циферблат, на эти черные клинки, которые, словно издеваясь, образуют почти прямой угол. Тишина сгущается. Я не могу дышать; воздух разрежен, и я задыхаюсь…

– Думаю, нам необходимо их починить, – я оборачиваюсь на голос.

Эллис Хейли стоит за моей спиной, руки в карманах брюк, ее внимание обошло меня и сосредоточилось на старинных часах. У нее все та же красная помада, линия ее губ очерчена слишком идеально для девушки, вернувшейся с вечеринки. Через мгновение ее взгляд встречается с моим.

– Ты рано ушла, – замечает она.

– Меня замутило.

– Они положили в абсент мало сахара, – она качает головой.

Несколько мгновений мы просто стоим и смотрим друг на друга. Я вспоминаю бледные руки Клары в темноте: щелк, щелк.

– Где все остальные? – спрашиваю я.

– Насколько я знаю, всё еще в Болейн.

Я изо всех сил пытаюсь представить, как хотя бы одна из тех девиц позволила Эллис Хейли уйти куда-нибудь без них.

– Тебе, должно быть, пришлось снимать их с себя, как крошечных хорошо одетых пиявок. – Я осознаю, что сказала это вслух, – и мой рот моментально захлопывается.

Эллис смеется. Ее неожиданный задорный смех разбивает тишину, заполнившую комнату.

– Да, я сказала им, что собираюсь освежиться, – признается она. Когда она улыбается, в уголках ее глаз собираются морщинки. – Клара попыталась пойти со мной.

– Повезло, тебе удалось сбежать.

– Кое-как, – Эллис показывает пальцами. – Кстати, я сварила кофе. Будешь?

– Поздновато для кофе, разве нет?

– Для кофе никогда не бывает слишком поздно.

Эта ночь уже кажется странной, словно мир, увиденный через калейдоскоп.

– Почему бы и нет, – говорю я, и Эллис идет за подносом на кухню. Серебряный кофейник, стоящий на нем, смутно напоминает марокканский, и наши чашки с отколотыми краями рядом с ним выглядят довольно жалко.

Эллис наливает кофе, сидя на полу с поджатыми ногами. Она не принесла ни сливки, ни сахар; по-видимому, мы обе решили пить просто черный кофе.

– Почему ты приехала сюда так рано? – спрашиваю я, когда она берет чашку и делает первый глоток. Вопрос дерзкий – моя мать не одобрила бы подобное начало беседы – но, кажется, вся моя сдержанность изверглась вместе с рвотой. – Большинство людей не так отчаянно стремятся вернуться в школу.

– Вообще-то всего на две недели раньше, – говорит Эллис. – Мне было нужно одиночество. Время вдали от мира, чтобы поработать над книгой. Когда никого нет, здесь так спокойно.

Удивительно, что администрация разрешила ей быть здесь.

Нет, пожалуй, не удивительно. Реклама – роман Эллис Хейли, написанный на втором курсе в уединении кампуса школы Дэллоуэй, – окупит затраты на содержание одной студентки в течение двух недель. Дэллоуэй может сравняться с виллой Диодати, с Уолденом[5].

Точно не скажу, что моей матери пришлось сделать, чтобы убедить Дэллоуэй разрешить мне приехать на четыре дня раньше, но могу представить, что потребовалось что-то большее, чем просьба.

– Что ты сейчас пишешь?

Эллис опускает чашку, смотрит на черную поверхность кофе, словно там ее источник вдохновения.

– Это исследование характера, – говорит она. – Хочу исследовать градации человеческой нравственности: как безразличие становится злом, что толкает человека на убийство. Еще хочу рассмотреть концепцию психопатии: существует ли злодейство именно в этой форме или зло лишь проявление некоего человеческого стремления, скрытого в каждом из нас?

Как зябко в этой комнате; я пытаюсь согреться, держа кружку с кофе в ладонях.

– И что ты собираешься делать?

– Пока не знаю. – Эллис проводит пальцем по ободку чашки. – Хотя я полагаю, что мне и не придется выяснять всё с нуля. Смерти в моей истории вдохновлены Пятеркой из Дэллоуэя.

Снова Дэллоуэйская Пятерка. Что бы я ни делала, от них, похоже, никуда не деться. Я провела около года вдали от этого места, в одиночестве, которое я создала себе сама, но стоило мне вернуться, призраки вновь преследуют меня, и у всех на языке россказни о мертвых ведьмах.

Я не припомню, чтобы в прошлом году был такой же интерес к истории Дэллоуэя. Во всяком случае, я чувствовала себя неловко из-за темы моей курсовой; при попытках обсудить ее все морщили нос либо кривили рот.

– Что ты имеешь в виду?

– Я пишу о них, – говорит Эллис. – Ну, в основном про Марджери Лемонт. Эта история рассматривается с разных точек зрения, но главный вопрос в том, была ли Марджери ведьмой на самом деле, как утверждали ее обвинители, или обвинения в колдовстве просто отражали патологизацию женского гнева.

Я не знаю, что на это ответить. У меня сухо во рту; язык прилипает к нёбу, как старая жвачка.

– Поэтому мне непременно нужно было переехать сюда, в Дэллоуэй. Где же, как не здесь, писать истории такого рода, верно?