Урод - [12]

— С тобой все хорошо? — в его скученные и нестройные мысли затесался голосок той самой мушки, которая своими руками строит его пирамидку мести во взрослой песочнице.

Взрослый мир он такой: мозговитые пачкают кровью не свои руки.

— Пытаюсь прийти в себя и осознать тот факт, что больше я не в стенах больницы, — ответил Дмитрий и вышел.

— В больнице несладко и скучно, — скривилась Элина, которая ненавидела больницу всей своей душой. — Небо затянуло. Неужели ливень будет?

Природа будто имела собственное радио, настроенное на каждого отдельного человека. И вот сейчас, точно подслушав ее слова, синий лоб скрючился в темных морщинках — предвестниках дождя. Скоро небосвод затянет этой пеленой полностью — и можно будет умыться под весенней небесной росой. Девушка грустно вздохнула.

— Грустишь? — красивое, жизнерадостное лицо молодого человека было тут как тут перед ней.

— Нет, — смущенно улыбнулась она и поспешила прикрыть часть лица чашкой с чаем, — просто дождь создан для депрессии.

— По-моему, он, наоборот, смывает печаль. Дождь двуликий: смывает пыль и устраивает грязные хляби на дороге.

Его слова прозвучали в ее голове в усиленном стереорежиме, опасной трелью тревоги пощекотали барабанные перепонки и сгинули в глубине души, похороненные под завалами личных переживаний. Дождь двуликий…

— Элина, — ее имя прозвучало неожиданно мягко и так расслабляюще, словно бы ей сделали массаж, — ты бы не могла мне еще помочь?

— Я постараюсь, если это в моих силах.

Внимание девушки было полностью сосредоточено на Дмитрии. Она смотрела на него с жаждой путника в пустыне — он был для нее манящим стаканом с прохладной родниковой водой. Она смотрела на него с жадностью шулера — он был для нее потайным тузом, которого так и хотелось запрятать в рукав. Она смотрела на него с желанием женщины — он был для нее мужчиной в том первозданном смысле этого слова, когда сила притяжения работает только на двоих. Элина пожурила себя мысленно, стыдясь слишком откровенно его разглядывать, когда дома ждет муж и не вынесенный пакет упреков, обид и требований.

— Сходишь в полицию? Было бы интересно узнать подробности дела.

— Я? Избили же тебя, зачем я там нужна?

— Со мной поговорили два каких-то бугая, чьи лица не светились интеллектом, и дело закрыли. Я помню, что я Дмитрий. Они сказали, что этого мало, чтобы со мной возиться. По свету же ходят отъявленные убийцы, а тут всего лишь я. А вдруг я и есть сбежавший маньяк?

Элина рефлекторно вздрогнула и с опаской посмотрела на него. Что-то дьявольское было в нем, опасное, щекочущее нервы кончиком японского ножа, гладящее сонную артерию тыльной стороной катаны. Ее чутье находилось в длительной спячке и было погребено под сугробами тревог различного характера (в основном, личного и рабочего), поэтому оно не могло уберечь ее от сделки с дьяволом.

— Ты не похож на маньяка, — улыбнулась она. — Они обычно страшные.

— А я красивый, по-твоему? — безжалостно давил на нее он, как на расплавленное масло, не прилагая усилий.

— Да.

Вытерев потные ладони о штанины брюк под столом и сцепив их вместе, она попыталась взять эмоции под контроль. В свои трясущиеся, как у алкоголички, бледные, худые руки. Не хватало еще упасть перед ним в обморок.

— Хорошо, я завтра зайду в полицию. Отзвонюсь сразу же. Но почему ты думаешь, что они мне что-то скажут?

— Таким прехорошеньким женщинам ни один офицер не откажет.

Лесть сработала на все сто, и Элина совсем потерялась в дебрях иллюзий и великолепно выполненных трюков. Во взгляде Димы сквозило равнодушие, приправленное для остроты вкуса любопытством легкой степени. Он всегда знал, какие кнопки нажимать, за какие рычаги тянуть, чтобы женщины сами отдавали себя в его власть. И для этого не нужны контракты и кабала, закрепленная подписями. То, что женщина может отдать тебе добровольно в рабство, стократ дороже полученного прямым шантажом и выманиванием.

Когда через руки мужчины проходит слишком много женщин, он перестает относиться к ним, как к чему-то сокровенному. Они становятся дешевыми рыночными стразами.

— Что именно нужно узнать?

— Любые подробности этого дела. Возможно, нашли нападавших. Кто-то же должен возместить мне причиненный ущерб и сказать, кто я такой, черт побери!

— Даже не представляю, как ты чувствуешь себя. Не знать, кто ты, откуда ты, почему с тобой так жестоко поступили… Мрак.

Мужчина не успевал про себя закатывать глаза и фыркать. Эта милая девочка с претензией на роковую женщину даже не имела представления, с кем сейчас делит обшарпанный стол из светлого дерева, с кем дышит душным воздухом в этой квартире, в которой ему раньше даже сфотографироваться было бы стыдно. Он и сам не имеет представления, но ему не дает покоя навязчивая мысль о том, что раньше он не жил в подобных картонных ящиках с окнами и дверью. Память, словно стесняющийся залетный гость, стояла за дверью его подсознания, не решаясь постучать. Он ощущал щекотку в извилинах, почти удавалось нащупать эту нить, за которую можно было бы вытянуть истину, но как только он начинал прилагать больше усилий, голова буквально разваливалась осколками на части.