Урки и мурки играют в жмурки. Отвязный детектив - [3]

— Ага, есть, — довольно произнёс он. Громко щёлкнуло выкидное лезвие «Золлингена».

— Чё там есть? — поморщился Серёга, недовольный тем, что следак сомневается в его компетентности. — Я всё прошмонал.

— Прореха есть во внутреннем кармане, — объяснил Костя, закрывая выкидной нож. — Вот я и подумал — вдруг чего завалилось.

— И чего завалилось?

В ответ Костя извлёк из-под вспоротой подкладки несколько монеток и мятую пачку сигарет. Серёга посветил зажигалкой.

— «Первый маршал», — прочёл Костанов вслух. — Забавное название. Это кто ж у нас первым маршалом был?

— Историю надо знать, — назидательно заметил следак Полторак и проблеял фальцетом: — «Когда приказ отдаст товарищ Сталин и первый маршал в бой нас поведёт!» Ворошилов это, Константин Константиныч…

— Разве Ворошилов — Константин Константиныч? — засомневался Костанов. — Тогда мы с ним тёзки.

— Константин Константиныч — это ты и есть, — пояснил Полторак. — А Ворошилова испокон веку звали Климентием Ефремовичем.

— Это даже я знаю! — хрюкнул Серёга Степцов. И тоже затянул:

— «Это Клим Ворошилов подарил нам свободу,

И теперь на свободе будем мы вороваааать…».

— Тебя хоть сейчас на лесоповал, — одобрил Костя Костанов и сообщил: — Точно — Клим. Изготовитель — Климская табачная фабрика. Климск — это где?

— Где-то в Новгородчине, кажется, — сообщил медэксперт Зуб. — К нам на научную конференцию тип оттуда приезжал. Читал доклад. О методах определения времени смерти.

— Очередное гадание на соплях, — хмуро буркнул опер Серёга.

— Проверю, когда буду работать с твоим трупом, — цыкнул Зуб.

Криминалист Гольдман посмотрел на него укоризненно: он не любил подобных шуток. Семён Давидович считал, что они могут накликать беду. Это как с актёрами: чем чаще играешь смерть, тем больше вероятность самому протянуть ноги.

— Товарищ майор! — раздался сверху голос водителя «уазика». — Тут народ собрался, спрашивает, когда можно будет мусор высыпать!

— Попроси подождать, — приказал следак Полторак. — Сейчас на каждого будем акт составлять о засорении территории. Мало не покажется. Ну, здесь всё, — дал он отмашку коллегам. — И так промокли, как свиньи.

— Некошерно ругаетесь, Игорь Сергеевич, — пристыдил Гольдман.

— А не пойти ли вам, Семён Давидович… — мрачно ответил Полторак и уточнил: — К бабе Дусе на чаёк. О, вот и дуборезы подъехали! — Он ткнул в сторону санитаров.

— Ну, Колян, — обратился Костя к трупу неведомого Рокфеллера, — не прощаюсь. Ещё заскочу к тебе — лапу пожать. То есть разжать. Кстати, Андрей Герасимович, вы сегодня на месте будете? — спросил он Зуба.

— Смотря на каком месте.

— С Коляном вошкаться.

— Ещё чего. Я — домой. У нас танатологов хватает, брюхо ему располосовать.

— И вы доверите свой труп постороннему человеку?

— Свой труп я никому не доверю, — категорически отрезал Зуб. — Как преставлюсь, сам себе харакири сделаю. А вот труп твоего ушкуйника мне совершенно до лампочки. У меня сегодня — честно заработанный выходной после ночных бдений.

— Ну, как знаете.

— Алика Сутрапьянца попросишь, может, он пойдёт тебе навстречу.

— Не надо ходить мне навстречу, — недовольно проворчал Костя. — Пойдём навстречу бабе Дусе. Понятые, за мной! Сейчас всё зафиксируем, подпишетесь.

Когда вскарабкались вверх по оврагу, толпы с мусорными вёдрами уже не было. Все убоялись штрафа: с ментами шутки плохи, у них в голове пуля. А то и две. Нет, вы подумайте — за мусор оштрафуют! Лучше бы штрафовали коммунальщиков, которые сроду не посылали на Сельскую мусоровозов! И баков нет — ни одного. Вертись, как хочешь. Жрать, что ли, эти отбросы? И закусывать жестяными банками из-под пива. Хотя как раз с ними проблем нет. Ходят какие-то туманные личности драного вида, собирают эти банки, расплющивают ногой на асфальте и уносят в неведомые дали. Бормоча так, мокрые, взъерошенные со сна селяне и селянки расползались по хатам.

Лишь у покосившегося забора притулился одинокий человечек с шейкой-пестиком, на которой болталась лопоухая головёнка в лыжной шапочке с надписью «Ski». На вид головёнке было далеко за шестьдесят. Насколько далеко, разглядеть было трудно.

— По вашу душу, Константин Константиныч, — сообщил водитель «уазика».

— Архангел Гавриил?

— Не, я Бабайкин Валерий Никанорович, — поспешно представился человечек, торопясь опровергнуть порочащие связи с архангелом. — Я тут рядом живу, в соседнем переулке. Ну, возле моста…

— Стоп-стоп, Валерий Никанорович, — прервал Костя. — Начало уже впечатляет. Тему моста мы как раз обсуждали пять минут назад. Давайте пройдем к гражданке бабе Дусе, и вы изложите свою скорбную историю в более интимной обстановке. Мокровато тут, знаете ли. В прямом и переносном смысле. А поле боя оставим доблестным санитарам.

Серёга Степцов с участковым бодро потрусили будить окрестных обитателей весёлым милицейским лаем. А Костанов и Полторак с понятыми, экспертами и ушастым лыжником направили стопы к близлежащему домику, одноглазо взиравшему на них тусклым окошком.

В ИЗБУШКЕ БАБЫ ДУСИ царила спартанская обстановка. То есть не убирали здесь со времён древней Спарты. Но чай у Дуси был. Хотя посуды на всех не хватило. Так что пришлось пить, как бывалые зэки — пуская по кругу горячий гранёный стакан. Человечку Бабайкину, впрочем, хозяйка плеснула в обгрызенную кем-то фарфоровую пиалу граммов сто мутной жидкости. Стражи порядка от напитка предусмотрительно отказались. И без того дух в комнатушке стоял такой, что гостей с непривычки повело.