Уравнение Куфу - [58]

Как правило, воладоры располагаются в подкожном слое реальности, чуть выше головы человека и напоминают длинноворсовую папаху. Чем меньше личность обладает волей, тем она рассеянней тратит энергию и «включает» в пространстве резонанс. Бывает, за вкусным человеком ходит стадо воладоров. Их бытие полностью зависит от интенсивности колебаний пространства, которое их полевую структуру и содержит.

Однако кто-то из последователей тайных знаний заново поставил печати на тоннели Сета и ограничил доступ невиданных тварей в наш мир. А для воладоров это означало только одно: время собирать Камни пришло.

Теперь они не станут, как прежде, пить глотками людское сознание. Гораздо увлекательнее выпить его залпом, подобно Зверю, осушить до дна и заняться какой-нибудь новой второсортной планетой. Только вот стать подобными Зверю, мгновенно высасывающему жизнь, не опасаясь губительных лучей трехмерного солнца, им мешает непостоянство загадочной железы мелатонин. Являющийся мозговым хранителем времени как у людей, так и у животных, мелатонин выделяется организмом исключительно в ночное время и всегда прячется от света. Расположенный за переносицей, он помогает управлять суточными ритмами, такими как цикл сна и бодрствования, а у животных контролирует еще и миграции, брачные сезоны и зимние спячки.

У воладоров мелатонин выполняет две странные особенности. Он отключает у них механизм старения, но при возникновении солнечного света «плавит», убивая их структуру.

Но уже к завтрашнему утру они станут подобными своему Эмиссару. Он откроет для них новый портал, проходя сквозь который, они обретут одно из свойств обычного человека. Их тонкий энергетический план перестроится, и они смогут купаться в фотонах солнечного света. Все дело лишь в комбинациях, в которых наноэлементы соединяются между собой.

Стараясь не вглядываться в беснующиеся за куполом тени, Рита молча роптала на свою трусость:

«Я их не боюсь… Отче наш, дай мне силы… Я их не боюсь».

Непосильный груз нахлынувших эмоций она интуитивно оттесняла мыслями о будущем. И какое-то время это ей помогало.

Когда все закончится, напьюсь до поросячьего визга. Да-да и плевала я на этого Джона-засранца. Я ему яйца в штурвале зажму – пусть увольняет.

Тем временем Тьма наваливалась на Риту и, проникая в ее существо, ласково нашептывала:

ТЫ БОИШЬСЯ. ДА, ДА, ТЫ БОИШЬСЯ ВСЕГО: МУЖЧИН, МЫШЕЙ, ЛУННОЙ НОЧИ И ДАЖЕ СОБСТВЕННОЙ ТЕНИ. ТАК БУДЬ ЖЕ САМОЙ СОБОЙ – ОТДАЙСЯ.

Но, отгоняя от себя тьму, Рита все еще сопротивлялась:

«Нет, это неправда. Я не трусиха».

А тьма уже обнимала Риту за плечи и сжимала их так, что та начинала безмолвно плакать. К ее горлу подкатил горький ком, она стала задыхаться, и, подобно пробке шампанского, из глубин ее существа в одно мгновение вырвался крик – КРИК, ОЗНАЧАЮЩИЙ СМЕРТЬ.

Глава 39

Выплеснувшиеся из-за горизонта солнечные лучи волной прокатились по земле, оттесняя тени в иные часовые пояса. Все живое вмиг проснулось и потянулось к живительной энергии светила. Каждый фотон нес информацию из окружающей среды, проникал в клетки живых организмов, заставляя химические реакции «оживать».

Разрезая скальпелем темноту, солнечный свет брызнул в иллюминаторы мчащегося к материку «Боинга-747».

Мелатонин – гормон эпифиза, исполняющий роль внутренних часов организма, пробуждая сознание вошедших в гипнотический транс пассажиров, тотчас уснул. Для воладоров это был первый и последний сигнал об опасности. Заполняя пространство сухим треском, они вмиг покинули тела пассажиров и устремились в сторону схлапывающейся в точку воронки-червоточины.

Спустя минуту, когда помещение стало свободным, Крепфол Сьюн встал на ноги и произнес:

– На этот раз бой за нами. Но впереди еще битва.

Глава 40

Тихий голос Жаннет невидимыми нитями обволакивал сознание Джефа и, погружая в микрокосмос странных ощущений, покачивал на солнечных волнах безбрежного океана. Иногда он поднимал его к облакам и, осыпая белоснежными хлопьями, окунал в картины прошлого. Ощущение близости мамы заставляло его бродить по галерее, где он в поисках мог подолгу впитывать в себя знакомый букет запахов и красок. Иногда ему казалось, что он видит на песке ее следы, но волны, захлестывая его эмоциями, смывали их. Порой твердый голос его отца заставлял оборачиваться, но ничего, кроме повисших в пространстве кристаллов звука, он не находил. Они растворялись в его ладонях и, стекая по пальцам, уносили по подземным ручьям. Перед его мысленным взором, упираясь сталагмитами в твердый базальт, вставали лишенные солнца странные города. Мимо него проплывали безликие тени существ, и одно из них, поманив его пальцем, уводило к границе миров. Ломая ее пористую мембрану, неведомое чувство просачивало Джефа к распутью дорог. Одна из них была пронизана болезненными ощущениями прошлого, в которых отражались лица отца и матери. Другая вибрировала неведомой Силой и звала:

– Вступай. Ты станешь могущественным, и прошлое сотрется из твоей памяти навсегда.

Отвергая всякий выбор, Джеф вступил на путь с мысленным пулом, краем сознания отмечая, что вибрирующая Силой дорога расползается в грязь.